Константин Телегин - Войны несчитанные вёрсты

Несколько успокоенный единодушным содержанием докладов об отсутствии "чего-либо существенного", погрузился в текущие дела, тем более что многие из них требовали самого пристального внимания.

Однако, когда около полудня позвонил Н. А. Сбытов, в его голосе не осталось и следа от недавнего спокойствия:

- Товарищ член Военного совета! Вылетавшие на задание летчики только что приземлились в Люберцах и доложили, что ими обнаружено движение большой колонны танков противника со стороны Спас-Деменска на Юхнов!

- Не может быть! - усомнился я. - Немедленно зайдите ко мне.

Дождавшись Н. А. Сбытова, попросил нескольких посетителей, находившихся в кабинете перейти в приемную: полученные данные были пока весьма спорными и не следовало посвящать в них кого-либо, не имевшего к решению таких вопросов непосредственного отношения.

Командующий ВВС взволнованно доложил, что воздушную разведку выполняли летчики 120-го истребительного авиаполка Дружков и Серов - люди мужественные я опытные, заслуживающие всяческого доверия. Видимо, заметив, что меня его аргументы еще но убедили, Николай Александрович продолжал настаивать:

- Товарищ дивизионный комиссар! Если бы речь шла о передвижении подразделения, даже части, я тоже мог бы усомниться. Но ведь обнаружена колонна вражеской техники, растянувшаяся почти на двадцать пять километров. Летчики прошли над ней на небольшой высоте, ясно видели кресты на танках и были обстреляны из зенитных пулеметов и малокалиберной зенитной артиллерии. Никаких сомнений: враг движется на Юхнов!

Николай Александрович Сбытов верил в своих людей, зная способности и возможности чуть ля не каждого летчика ВВС округа. Но сообщение, с которым он пришел, имело чрезвычайно важное значение не только для судьбы Москвы, но и для всей нашей Родины. И я прямо высказал свои сомнения Сбытову. Но он твердо стоял на своем.

Ломать голову над вопросами, как такое могло произойти и почему округ не поставлен об этом в известность, не было смысла. Требовалось что-то предпринимать, и немедленно. Ведь оставлять без внимания такие сведения было бы преступлением. Но возможно, подобную информацию имеет уже и Генштаб?

Снимаю трубку "кремлевки", вновь набираю номер Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова. У телефона дежурный генерал. Представляюсь ему, спрашиваю:

- Скажите, пожалуйста, каково положение на Западном фронте?

- От штабов Западного и Резервного фронтов новых данных не поступало! отвечает дежурный все тем же спокойным голосом.

На этот раз меня все же ответ дежурного не удовлетворил. Ведь самые последние данные о продвижении войск противника к нему могли просто еще и не поступить. Поэтому попросил соединить меня с маршалом Б. М. Шапошниковым.

Доложив маршалу обо всем, что сделано во исполнение срочных заданий Генштаба, я осторожно поинтересовался положением дел на Западном фронте.

- Ничего, голубчик (известное любимое обращение маршала)! Ничего тревожного пока нет. Все спокойно, если под спокойствием понимать войну.

Признаюсь, меня буквально бросило в жар при мысли о том, что мог, опираясь на неподтвержденные наблюдения двух летчиков, поднять в столь напряженное время ложную тревогу, чреватую труднопредсказуемыми последствиями.

И все же... Приказываю Н. А. Сбытову немедленно послать на повторную разведку еще двух самых надежных летчиков, приказать им снизиться до бреющего, пройти над колонной, определить ее состав, примерную численность техники и направление движения.

Сбытов поспешно покинул кабинет.

Подсчет того, чем конкретно мы располагаем и что можно будет задействовать в случае, если разведчики все же не ошиблись, радости не прибавил.

Из войск, непосредственно подчиненных округу, в повышенной боевой готовности находились только военные учебные заведения, два-три полка артиллерии и части ПВО.

Правда, в районе Москвы формировались 14 танковых бригад, но пока что их боеготовность была очень низкой, личным составом они были укомплектованы только частично, боевой техники не имели. Прямо скажем, немного. Такими силами танковые соединения врага не остановишь. Возможно, что в самое ближайшее время понадобится принимать какие-то весьма ответственные решения. Как сейчас здесь был бы нужен командующий войсками! Однако попытки разыскать его закончились безрезультатно.

И тогда, еще до получения очередного донесения воздушных разведчиков, мной был отдан приказ связаться с начальниками подольских военных пехотного и артиллерийского училищ, объявить в гарнизонах боевую тревогу. Туда же послали помощника командующего по вузам комбрига Елисеева. Он должен был форсировать приведение училищ в полную боевую готовность и наладить связь со штабом МВО. И. С. Белову дано указание тщательнейшим образом изучить состояние боеготовности 33-й запасной стрелковой бригады. Начальнику 1-го Московского Краснознаменного артиллерийского училища полковнику Ю. П. Бажанову принять меры к ускорению формирования первоочередных гвардейских минометных и противотанковых артиллерийских полков. С генералами М. С. Громадиным и Д. А. Журавлевым обсудили возможности перекрытия путей фашистским войскам силами и средствами ПВО.

Нестерпимо медленно на этот раз тянулось время. Трижды звонил Сбытову:

- Возвратились ли летчики?

- Пока донесений не поступало.

- А не сбил ли противник самолеты? Может быть, надо выслать еще?

- Наши летчики не из таких, чтобы их так просто можно было сбить. Разрешите подождать еще 15 - 20 минут.

- Хорошо, но держите аэродром на связи.

Наконец около 14 часов в кабинет быстро вошел Н. А. Сбытов и теперь, как мне показалось, с трудом скрывая обиду за проявленное к его летчикам недоверие, доложил:

- Летало три боевых экипажа. Прошли над колонной бреющим полетом под сильным зенитным огнем, имеют пробоины. При снижении самолетов пехота выскакивала из машин и укрывалась в придорожных кюветах. В момент разведки голова колонны в пятнадцати - двадцати километрах от Юхнова. Сомнений не может быть - это враг, фашисты.

Теперь излишняя осторожность могла обернуться непоправимой бедой.

Снова набрал номер телефона маршала Б. М. Шапошникова.

- Борис Михайлович, не поступило ли к вам каких-нибудь новых данных о положении на Западном фронте?

Еще не дождавшись ответа, по напряженной паузе почувствовал, что мое повторное обращение встречено с явным неудовольствием. Однако Борис Михайлович сдержал вполне объяснимые эмоции и его ответ был кратким, почти дословным повторением первого, произнесенным, правда, довольно сухо. Так же сухо прозвучали и сигналы отбоя.

Вспоминается, что если в первые дни войны бывали нередкими случаи, когда выяснить положение на фронтах удавалось с большим трудом, а порой и вообще долго не удавалось, то после начала Смоленского сражения мы были достаточно полно и своевременно информированы обо всем, что происходило не только на Западном, но и на всех других фронтах. Вот почему трудно было даже допустить мысль, что все виды разведки могли просмотреть появление на ближних подступах к Москве вражеской танковой колонны столь внушительной протяженности. И при всем понимании того, что в войне с появлением высокоманевренных танковых, механизированных и воздушно-десантных войск неожиданности разного рода не исключены и даже в известной мере неизбежны, в данном случае, неосведомленность Генерального штаба, располагавшего достаточным количеством средств для своевременного вскрытия передвижений вражеских, войск и даже замыслов противника, казалась слишком маловероятной. У меня было больше оснований полагать, что ошиблись все-таки мы, а если более конкретно, то воздушные разведчики, оказавшиеся в плену показавшейся им наиболее убедительной версии. Но ведь породить ее могло и какое-то стечение обстоятельств! А мой доклад в Генштаб об этом, как об установленном факте, мог вызвать немедленное осуществление мер на государственном уровне, отвлечь силы и средства от участков действительно в этом нуждавшихся. Вот в таком случае последствия безответственной поспешности могли оказаться весьма тяжелыми.