Арнольд Веймер - Мечты и свершения

К сожалению, мне не удалось найти весь отчет, составленный по итогам расследования о Вильяндиском съезде учащихся, но и приведенного достаточно, чтобы понять, какой отклик имел он в кругах министерства народного просвещения того времени.

Между прочим, после съезда был допрошен тогда и я. Какой-то деятель министерства просвещения пытался узнать, не являлся ли я одним из организаторов съезда, не пел ли я «Интернационал». На вопрос о моем отношении к «радикальным выступлениям» на съезде я ответил, что являюсь противником войны и согласен с теми, кто высказывал подобные же мысли.

Эти свои антивоенные взгляды я изложил тогда же в своем первом открытом литературном выступлении на страницах журнала прогрессивных писателей «Тарапита». В пятом номере журнала за 1922 год была помещена моя статья «Еще о кризисе молодежи (письмо учащихся)».

Привожу ее текст в несколько сокращенном виде.

«После Вильяндиского съезда во всей печати появились статьи о нашем молодежном движении и молодежи вообще. Авторы, главным образом, обвиняли. С одной стороны, они обвиняли молодежь в моральной распущенности, в грубости, пьянстве, с другой стороны, — в отсутствии духовных интересов, в духовном банкротстве. Но ни один из обвинителей не взял на себя труд вскрыть причины, вызывающие указанные явления. А если кто и пытался найти причины, то видел их лишь во „влиянии России“ и в „левых учителях“. Из такой постановки вопроса следовала тенденция: кризис молодежи можно с успехом использовать в межпартийной политической борьбе.

Кто хоть сколько-нибудь наблюдал за нашим молодежным движением, очевидно, заметил, что его направление за последнее время изменилось. В 1917–1919 годах главное место занимали в нем литература, искусство, наука; создавались соответствующие кружки, открывались библиотеки, читались рефераты, проводились вечера, дискуссии как по этическим, политическим, так и по эстетическим проблемам. Как же все изменилось! Теперь энергия молодежи, направленная ранее на духовное развитие, целиком отдана спорту. Так что у господина Тыниссона (реакционный деятель буржуазной Эстонии. — Ред.) имелись все основания для того, чтобы во время первого „Праздника молодежи“ с удовлетворением воскликнуть: да здравствует молодежь, ибо она преодолела стремления ко всяким „туманным идеям“ и вступила на путь истинный, то есть обратилась к спорту!

Но и эти произнесенные с праздничным пафосом слова лишь маскируют печальную перемену, произошедшую с нашей молодежью за последние годы. Ведь отказ молодежи от прежних „туманных идей“ свидетельствует лишь о том, что она стала поверхностнее. Некогда пытливый и ищущий юноша превратился в „реалиста“, смотрящего на жизнь так, как это ему выгоднее.

Молодежь видит, что жизнью правит физическая сила, и занимается спортом. В течение многих лет молодежь видела ряды марширующих солдат — и она поступает в скауты. Если молодежь пьет, то удивляться тут нечему — ведь и это часть окружающей ее жизни. Наша молодежь принимает жизнь такой, как она есть и какой она наблюдает ее у взрослых.

Есть вопросы, которые всегда увлекали идейную молодежь — когда больше, когда меньше. Чем сильнее надежды на осуществление мечты, тем шире духовное движение. Таким исполненным надежд временем был 1917 год. Тогда молодежь не оставалась сторонним наблюдателем событий. Последовавшая затем оккупация загнала молодежное движение в подполье, что лишь усилило его жизненность. Пришла „освободительная война“ — молодежь поспешила на передовую линию, готовая умереть за родину. Но с войны молодежь вернулась уже не однородной. Одни прониклись царившим там духом, невольно подчинились ему, стали „реалистами“. Мозг и сердце других с самого начала не вынесли этого потрясающего опыта. Но и те и другие после возвращения с войны были ввергнуты в разрушительную атмосферу казармы. Первые все больше и больше грубели, вторые замкнулись в себе, ожесточились, разочаровались, не в силах вынести противоречий между мечтой и действительностью. Как первым, так и вторым при соприкосновении с суровой реальностью прежние мечты стали казаться нежизненными и хрупкими. Они начали искать забвения в разного рода увеселениях и развлечениях.

С той поры наше буржуазное молодежное движение утрачивает цель и становится бессодержательным. С внешней стороны все вроде бы в порядке. Союзы объединяются, материальные дела приводятся в порядок, проводятся съезды. Но внутри нет содержания. Этические интересы угасают. Единственным художественным увлечением остаются, пожалуй, певческие хоры — главным образом, благодаря энергичным руководителям».

Кроме моей статьи в этом же номере журнала была помещена статья либерального поэта Ар. А., в которой делалась попытка показать истинные причины бунтарства молодежи, вскрывалась порочная организация системы обучения в эстонской школе.

«Эстонская школа стала учебным заведением, умерщвляющим дух, — говорилось в этой статье. — В этом повинно как министерство просвещения, так и подавляющее большинство учителей. Никого не волнует проблема будущего нашей молодежи. Министерство, состоящее из партийных карьеристов и неучей, разводит бюрократию, оно лишено инициативы и живого духа; учителя, в большинстве своем являющиеся псевдоучителями, — пекутся о повышении своего жалованья и спекулируют учебниками. Идейно-программная сторона школы еще более убога, чем прежде. Из школьной программы царского времени заимствованы почти все предметы и к ним добавлено множество „отечественных“ — вплоть до изучения эстонских псевдоклассиков и изготовления ножей…

Так живой ум в школе притупляют, из человека делают вещь, которую затем превращают в посредственность, в механического чиновника. Царское самодержавие требовало от школы лишь чиновников; талантливые, живые, инициативные, способные критически мыслить люди были ему не нужны. Его примеру следует и демократическая Эстонская республика…

Но в Эстонской республике немало детей, которые вообще не попадают в среднюю школу, а тем более в университет. У нас немало детей, которые лишены возможности окончить даже начальную школу. Мы жалеем их не столько потому, что они не попадают в теперешнюю школу, сколько потому, что они вообще не имеют возможности получить образование из-за бедности, что они вынуждены пополнять собой ряды эксплуатируемого класса — пролетариата и образуют значительный процент того материала, над которым наша охранка и тюрьмы могут производить свои злодейские эксперименты, если только эта молодежь уже раньше не приносит в жертву многих из своей среды, бросив их в пасть Харкус-кой колонии малолетних преступников».