Софья Бенуа - Гала. Как сделать гения из Сальвадора Дали

Порт Альгер. Художник Сальвадор Дали, ок.1923 г.

Глава 14. Двадцать пять — число любви к русской женщине… девочке в шубке…

Когда Сальвадор встретил женщину своей мечты, ему было двадцать пять лет. Гала в это время исполнилось тридцать пять. Несмотря на возраст, Дали еще не знал женщин, он был девственником. Сам художник не скрывал, что в то время думал о себе как об импотенте, о человеке, не способном на нормальный секс с представителем противоположного пола. Но и неестественного влечения к своему полу он никогда не испытывал.

Их встреча разбудила в нем физическое влечение. Он без устали разглядывал, будто изучал ее фигуру. Она напомнила ему девочку, которую он любил в детстве. Это видение очаровывает и возбуждает. Благодаря этим фантазмам Дали верит, что Гала предначертана ему судьбой. Он, как и Гала, фаталист и готов во всем видеть проявление высших сил. У Гала великолепная фигура: маленькие ягодицы, стройные ноги, узкие плечи и осиная талия. И вообще, она умеет подать себя. Ее обнаженная спина сводит Дали с ума. «Углубление спины было крайне женственным и грациозно соединяло сильный и гордый торс с очень изящными ягодицами, которые осиная талия делала еще более желанными», — писал позднее Дали, вспоминая те благословенные деньки. Еще не раз вернется он к образу Гала первых встреч в своей книге «Тайная жизнь Сальвадора Дали».

Разница в возрасте, этот контраст совсем не смущает Дали, хотя бросается в глаза остальным. Он, опаленный каталонским солнцем, выглядит моложе своих двадцати пяти. Гала — зрелая женщина в цвете лет. У нее светло-матовый цвет кожи и суровое выражение глаз. Они часто прогуливаются вместе, одни в пустынной местности; вокруг скалы и море. Для тех, кто впервые видит эту парочку, Гала может показаться молодой матерью рядом со взрослым сыном. Это сравнение, выскажи кто его прямо в лицо Сальвадору, нисколько не оскорбило бы его слух. Наоборот, Дали мечтает иметь мать, эта мысль сидит глубоко в подсознании. Да, она, эта русская женщина, эта девочка в шубке, что катится со снежной горки — словно наваждение детских снов — уже рядом и ведет себя, как мать, всячески подчеркивая свое превосходство в житейских делах и вопросах. Со временем она станет не только необходимой, но и незаменимой.

Ее обнаженная спина сводит Дали с ума…

Двадцать пять… казалось бы, Дали с его темпераментом и мощью, с его жаждой познать все новое, должен был если не любить, то хотя бы иметь опыт отношений с девушками. Но он ждал и верил, что настанет время и он обязательно встретит одну-единственную достойную его и нужную ему женщину. В связи с этим вспомнилась еще одна история любви, начавшаяся в… двадцать пять лет. Что еще лишний раз подтверждает истину: нет истории как таковой, есть только история человеческих сердец, оказавшая влияние на развитие искусств, ремесел и человечества в целом.

«В сопоставлении с ее душой все высшее в поэзии, философии и искусстве кажется тривиальным», — написал английский философ Джон Стюарт Милль о женщине, с которой познакомился, когда ему было двадцать пять.

«Мне видятся двое рыцарей. Один из них наг, второй тоже голый. Каждый из них вот-вот готов пуститься в путь по одной из двух совершенно симметричных улиц и их кони, одинаково подняв одну ногу, уже устремились вперед. Но одна из улиц залита холодным безжалостным светом объективности, вторая же заполнена ясным, словно на свадебных торжествах рафаэловской мадонны, прозрачным воздухом, который обретает вдали безупречную чистоту кристалла. Внезапно одну из улиц заволакивает непроницаемый туман, он все густеет, превращаясь в какую-то непроходимую свинцовую тучу. Оба рыцаря — это два Дали. Один из них принадлежит Гала, другой — тот, каким бы он был, если бы никогда ее не встретил». Эти слова взяты из книги Сальвадора Дали «Дневник одного гения». Он всю жизнь, с первой минуты, любил Гала настолько, что ни перед кем не боялся выглядеть смешным или чересчур восторженным.

Она, эта русская женщина, эта девочка в шубке уже рядом, и ведет себя, как мать

Те же равнозначные чувства испытывал и упомянутый здесь английский философ Д.С. Милль.

В двадцать пять он тоже познакомился с замужней женщиной, женой его друга детства, мистера Тейлора. Он долгое время поддерживал с ней возвышенные, интеллектуальные отношения, и, читая свои черновики, желал услышать ее мнение. Джон Стюарт верил, что его возлюбленная могла бы стать одним из ведущих членов общества, поводырем общественного мнения, если бы в то время женщинам был открыт свободный доступ к общественной жизни. Он подтверждает эту мысль в своей «Автобиографии»: «В высших сферах умозрения так же, как в мельчайших деталях повседневной жизни, она всегда умела схватывать самую суть явления…». Когда Тейлор, муж его любимой умер, они поженились и жили замкнуто и уединенно. Она умерла через семь лет счастливой семейной жизни. «Отныне, — написал Милль знакомым, — жизнь моя подточена в самом корне».

И если Сальвадор Дали вряд ли бы подписался под цитируемыми рассуждениями о душевном складе и уме возлюбленной Милля, то под последней цитатой он — даже если б не умел писать — поставил отпечаток своего пальца, смочив тот в капле собственной крови…

Английский философ Д.С. Милль

Глава 15. Фобии детства и лозунг: «Лень не породит шедевра!»

Кто же такой этот странный Сальвадор Дали? Как прошло его детство; какой отпечаток наложило оно на его душу? И кто же все-таки учил рисовать этого непонятного, взбалмошного мальчика? Разве вокруг него живут столь одаренные люди, что рождение гения для них привычное дело? Почему юноша, занятый живописью, не обращает внимания на молоденьких девушек, расцветающих в этом ярком, контрастном краю? Какие чувства зрели в самом Дали до того, как он встретил Гала? Постараемся постепенно разобраться и ответить на поставленные вопросы.

В своей семье маленький Дали — центр вселенной, отец и мать в нем души не чают. У него есть младшая сестра Анна Мария, которая станет его первой и верной натурщицей, его личной моделью. Малыш слишком эксцентричен, он шокирует близких непонятными выходками — так ему легче привлечь внимание. Он хочет отвлечь отца и мать от мыслей об умершем брате. Он, живой Сальвадор Дали, совсем не такой, как тот, что умер за девять месяцев до его рождения. Его брат (по одним сведениям, тому было семь лет, по другим — два с половиной года) ушел в мир иной, а родители никак не могут смириться с этой мыслью и все высматривают в мальчике следы того, ушедшего. На Сальвадоре лежит комплекс вины, с первых минут после рождения он вынужден доказывать всему миру свою индивидуальность.