Валентин Яковенко - Адам Смит. Его жизнь и научная деятельность

Итак, будучи истинно великим мыслителем, Адам Смит пользуется и индуктивным, и дедуктивным методами, а вернее, сознательно не пользуется ни тем, ни другим, как мы их понимаем теперь. По крайней мере, он нигде не говорит о своем методе. Проницательный глаз, ясный и широкий ум и то чутье действительности, которое свойственно всем великим людям, ученым, поэтам, общественным деятелям, – вот чем он руководился в своем исследовании, а не заманчивой стройностью того или другого метода.

Содержание “Исследований о народном богатстве” чрезвычайно разнообразно. Простое перечисление наиболее крупных из рассмотренных Смитом вопросов занимает у Бокля больше страницы большого формата. Все сочинение, состоящее из пяти книг, можно разделить по содержанию на четыре части. Первые две книги посвящены основным вопросам – это теоретическая часть, то, что собственно понимают под политической экономией. В третьей книге Смит занимается историей земледелия, историей возникновения и развития городов после падения Римской империи и исследует влияние торговой деятельности и промышленных городов на земледелие сельских округов. В четвертой он трактует о политэкономических системах, рассматривает и опровергает меркантильную теорию и учение физиократов. В пятой говорит о государственных доходах и расходах, о налогах и вмешательстве государства. Таким образом, если в первых двух книгах Адам Смит излагает основные политэкономические понятия, то в остальных трех он “делает попытку применить свою теорию к решению вопроса об отношении государства к народному хозяйству”.

Теоретическая часть открывается рассуждением о разделении труда. Выяснив значение разделения труда, Адам Смит сделал целое открытие и сделал так, что его последователям немногое пришлось прибавить к сказанному по этому поводу учителем. Годичный труд народа есть первоначальный и основной источник, снабжающий всех предметами потребления и удобства. Народ бывает более или менее удовлетворительно снабжен этими предметами, смотря по отношению между количеством произведений труда, или предметов, обмениваемых за эти произведения, и числом потребителей. Количество производимых в данном обществе предметов зависит, во-первых, от числа людей, занимающихся в нем полезными работами, а во-вторых, и главнейшим образом, от искусства, быстроты и смышлености, с какими вообще производится работа, то есть от производительности труда. Главнейшее же условие производительности труда составляет его разделение. Разделение труда дает огромный прирост в количестве работы благодаря, во-первых, увеличению ловкости каждого отдельного работника, во-вторых, сбережению времени, уходящего обыкновенно на переходы от одного занятия к другому, и, в-третьих, изобретению машин, облегчающих и сокращающих труд и доставляющих возможность одному человеку исполнять дело нескольких. Каким же образом человек приходит к мысли о разделении труда? Не путем ли сознательных размышлений о той громадной пользе, которую оно принесет для всех? Нет, отвечает Смит, на разделение труда не следует смотреть как на результат человеческой мудрости; “оно было необходимым, хотя и весьма медленным и постепенным последствием известного стремления, свойственного всем людям, помимо какой бы то ни было заранее рассчитанной общей выгоды, – стремления, побуждающего их к торгу, к обмену одной вещи на другую”. Животное, достигнув полного развития, становится вполне независимым; человек же постоянно нуждается в помощи ближних; положиться на их благорасположение было бы очень рискованно; поэтому он обращается к их выгоде и говорит им: дайте мне то, что нужно мне, и вы получите от меня то, что нужно вам. Большая часть всех столь необходимых для нас услуг получается именно таким образом. “Итак, уверенность в возможности обменять весь излишек своих собственных произведений на такие произведения других людей, в которых человек может испытывать нужду, побуждает его избрать какое-либо исключительное занятие и воспитывать и совершенствовать все свои способности к этому отдельному роду занятий”. Что касается природных различий в способностях людей, то они на самом деле гораздо менее значительны, чем мы то обыкновенно себе представляем. “Различие между людьми, посвятившими себя самым противоположным занятиям, между мыслителем, например, и носильщиком, менее вытекает из их природы, чем из привычек и воспитания. Прежде чем они приступили к своим занятиям, в первые шесть или восемь лет их жизни, между тем и другим существовало, быть может, такое сходство, что ни родители, ни товарищи не находили между ними заметного различия. Около этого возраста или вскоре после него они обращены были к совершенно различным занятиям. С этих пор началось между ними несходство, мало-помалу увеличивавшееся до того, что философ, по своему тщеславию, уже с трудом соглашается признать хотя бы одну черту сходства между собою и чернорабочим”. Таким образом, наблюдаемое нами различие в способностях есть не столько причина, сколько следствие разделения труда, вызываемого стремлением к обмену услуг. Этому же самому инстинктивному стремлению мы обязаны и тем, что разнообразие наших способностей становится полезным для всех вообще. “Многие животные породы, принимаемые за один вид, получили от природы отличительные свойства и различные склонности, несравненно более заметные, чем те, какие замечаются между людьми, прежде чем на них окажут свое действие привычка и воспитание. По природным свойствам между философом и носильщиком нет и половины того различия в дарованиях и умственных способностях, какое существует между дворовою собакою и борзою, между борзою и легавою, между последнею и овчаркою. Тем не менее различные породы эти, хотя и принадлежащие одному и тому же виду, не приносят друг другу никакой пользы… Каждое животное принуждено поддерживать и защищать свое существование отдельно и независимо от других и не в состоянии извлечь ни малейшей пользы от разнообразия в склонностях, разлитого природою по всей породе. Между людьми, напротив того, самые противоположные дарования оказываются полезными одни для других” благодаря благодетельной наклонности к обмену.

Возникшее разделение труда развивается в зависимости от размеров возможного обмена, то есть от величины рынка, на котором могут быть обмениваемы произведения разделенного труда. Если рынок невелик, то никому не будет выгодно заниматься одним только делом, так как невозможно будет обменять весь излишек произведенных предметов, а следовательно, и получить все те предметы потребления, которых человек сам не производит. Поэтому человеку приходится, сообразно с рынком, заниматься одним или многими делами. В городе могут существовать отдельный мясник, булочник, пивовар и так далее, но в глухой отдаленной деревне нет места для приложения их разделенного труда, и каждый хозяин должен быть собственным мясником, булочником, пивоваром и так далее. Естественно, что разделение труда сильнее развивается в странах приморских или располагающих хорошими речными сообщениями, чем в странах, лишенных таких природных преимуществ, так как всякое облегчение сообщения равносильно расширению рынка. Чем сильнее развивается разделение труда, тем меньше каждый отдельный человек производит предметов, необходимых для своего личного потребления, и тем больше он должен выменять таких предметов на произведения собственного труда. “Таким образом, каждый человек живет меною и становится как бы купцом, а все общество обращается, собственно, в общество торгующих людей”. Но на первых ступенях развития такого оживленного обмена должно было встретиться множество затруднений. “Положим, что у одного человека больше предметов потребления, чем ему нужно, между тем как другой чувствует в них недостаток. Вследствие этого первый охотно променял бы часть своего избытка, а последний с такою же готовностью купил бы ее. Но если, по несчастью, последний не имеет ничего из того, что нужно первому, то между ними не может произойти никакого обмена”. Чтобы выйти из такого затруднения, предусмотрительным людям оставалось только запасаться в обмен на собственные произведения такими предметами, которые хотя бы и не нужны были в данное время для их собственного потребления, но на которые другие люди охотно меняют свои произведения. С этой целью были перепробованы в разные времена и в разных странах различные предметы: скот, соль, раковины, сушеная рыба, табак, сахар и так далее. В конце концов, несомненная выгода побудила людей остановиться на драгоценных металлах. Действительно, “металлы представляют в этом отношении то удобство, что по прочности своей не только могут сохраняться с наименьшею потерею сравнительно с чем бы то ни было, но могут еще и делиться без ущерба на какое угодно число частей, а эти части могут быть снова слиты и обращены в одну массу; свойства этого не имеет никакой другой товар, одинаковый с ними прочностью, и это преимущество делает их орудием, более всего удобным для торговли и обращения”. С течением времени слитки металлов подвергаются установленной чеканке, и монета входит во всеобщее употребление как орудие обмена. Но монеты, деньги представляют только орудие мены, сама же мена совершается по законам, в основании которых лежит понятие о ценности. “Учение о ценности, – говорит г-н Чупров, – занимает главную часть “Богатства народов” и составляет существенную заслугу ее автора”. Слово “ценность” имеет два значения: оно обозначает полезность известного предмета и указывает на его покупательную силу. В первом случае мы получаем потребительную ценность, а во втором – меновую. “Ценность каждой вещи, – говорит Смит, – для хозяина ее, если он не думает пользоваться ею или употреблять ее самолично, а намерен променять ее на другую вещь, равна количеству труда, какое он может купить или заказать за нее… Действительная ценность каждой вещи, то есть то, что на самом деле стоит вещь тому, кто желает приобрести ее, – это есть труд и усилия, какие необходимо употребить, чтобы приобрести ее. А действительная ценность вещи для того, кто приобрел ее и желает сбыть или променять за другую вещь, есть труд и усилия, которые могут быть получены от других людей при ее содействии”.