Юрий Медведько - Густав Маннергейм за 90 минут

Разразившаяся война оказала, как ни странно, благотворное влияние на одинокого и склонного к депрессии Маннергейма. Первые разрывы авиационных бомб словно очистили его от того гнетущего чувства, с которым Маннергейм жил последние годы под постоянным прессом нависшей угрозы, разбудили в нем энергичного и решительного полководца. В Министерстве обороны, куда фельдмаршал прибыл в первый же день войны, все были поражены его оптимизму и бодрости.

«Господин министр, — отчеканил Маннергейм, — я явился, чтобы возложить на себя столь часто упоминавшиеся обязанности главнокомандующего».

Старый вояка вновь был в привычном амплуа. Он шутил и смеялся, чем приводил в недоумение не на шутку перепугавшихся первых лиц страны. Возможно, такое бодрое настроение, в котором Маннергейм находился первые дни войны, объяснялось тайным удовлетворением, тем, что все его пророчества о гибели мира — которым никто не хотел верить! — оправдались. Между тем правительство Финляндии бездействовало. Министр Таннер, например, наблюдая из окна своего дома, как на город сыплются советские бомбы, отказывался верить, что это настоящая война, и твердил о войне нервов, доведенной до кульминации. А министр иностранных дел Эркко и вовсе впал в панику: ему привиделось, что русские канонерки подходят к столице с моря. Потеряв голову, министр просто сбежал из страны.

Вдоволь насмеявшись над трусливыми чиновниками, Маннергейм 3 декабря выехал в Миккеле, где размещалась его Ставка. Но вскоре и главнокомандующему стало не до смеха.

Финны сражаются

Штурм линии Маннергейма начался 2 декабря 1939 года. Советским дивизиям Северо-Западного фронта под командованием Кирилла Афанасьевича Мерецкова противостояла армия Карельского перешейка, возглавляемая генералом Эстерманом и включавшая в себя большую часть всех находившихся под ружьем финских военнослужащих.

В первые же дни боев выяснилось, что советские рода войск практически не умеют взаимодействовать друг с другом. Русская авиация бомбила свою же пехоту; пехота, в свою очередь, не успевала прийти на помощь танкистам. Пропуская через позиции, а затем отсекая советские моторизованные части, финны уничтожали их буквально до последней машины при помощи бутылок с зажигательной смесью.

Бездарность и самонадеянность советского командования привели к тому, что к середине декабря, неся огромные потери, русские войска стали откатываться назад, сдавая с таким трудом завоеванные плацдармы.

Еще 11 декабря генерал Эстерман предлагал Маннергейму перейти в контрнаступление главными силами 2-го армейского корпуса на фронте шириной примерно 45 километров. Взвесив все «за» и «против», Маннергейм отклонил предложение генерала. Но после того как удалось остановить наступление на Выборг, фельдмаршал уступил настойчивым просьбам командующего армии. 23 декабря в 6.30 утра 5 финских дивизий пошли в атаку. А уже через несколько часов верховный главнокомандующий понял, что совершил ошибку, и отдал приказ прекратить наступление. Впоследствии он ссылался на отсутствие связи, в результате чего артиллерия не могла эффективно взаимодействовать с пехотой.

После месяца кровопролитных боев противники перешли к позиционной войне. Маннергейм снова впал в глубокую депрессию — ожидание было для него слишком утомительным.

Только в начале февраля 1940 года, подтянув резервы, советские войска вновь перешли в наступление по всему Карельскому перешейку. К тому времени Мерецкова сменил маршал Тимошенко. Как пишет в своих мемуарах Маннергейм, «русские теперь научились «оркестровке взаимодействия» между различными родами войск».

Перед решающим наступлением советские самолеты старательно бомбили оборонительные укрепления финнов, причем в унисон с авиацией действовала и артиллерия. Тогда же началось и прощупывание слабых мест в финской обороне. На одном из участков бойцы 100-й дивизии стремительным рывком смогли преодолеть проволочные заграждения и окружили одну из огневых точек. Зарывшись в землю, они продержались до темноты, когда присоединившиеся к ним саперы заложили несколько зарядов и взорвали часть дота. На следующее утро оставшаяся часть укрепления была сметена ураганным огнем советской артиллерии…

За этим первым взорванным дотом последовали другие. Правда, взятие каждой из маленьких крепостей стоило огромных потерь, причем на одного убитого финна приходилось по 7—10 советских военнослужащих. И все же советские войска медленно, но уверенно «прогрызали» линию Маннергейма.

В ночь на 14 февраля фельдмаршал лично выезжал на передовую в расположение командного пункта 2-го армейского корпуса под Выборгом, где находился генерал Эстерман, и, оценив ситуацию на месте, разрешил командующему отвести войска на промежуточную линию.

«Щит Финляндии» дал трещину, и 17 февраля финская армия начала отход с главной позиции. Генерал-лейтенант Эстерман сдал командование генерал-майору Хейнриксу, которому Маннергейм тут же присвоил звание генерал-лейтенанта. Но это уже ничего не меняло. К началу марта советские части прорвали вторую и третью оборонительные полосы и вышли на подступы к самому Выборгу. Однако взять город с ходу не удалось, и тогда Мерецков предложил обойти его по льду Ботнического залива.

Генералу Хейнриксу пришлось задействовать все свои резервы, и советский десант был уничтожен до последнего человека. Мерецков попытался обойти город с северо-запада, но финны открыли шлюзы и затопили прилегающую территорию.

Победа или поражение?

Последние дни войны стали тяжелым испытанием для Маннергейма. Потери неуклонно росли, а резервов практически не осталось. Солдаты вымотались, оружие приходило в негодность. Верховный знал, что в Москве уже идут переговоры о заключении мира, и просил своих командиров держаться за каждый клочок земли до последнего.

И когда 13 марта 1940 года мир наконец-то был заключен, Маннергейм сказал, что, продлись война еще несколько дней, и финская армия не выдержала бы.

В тот же день верховный главнокомандующий финской армии разразился пространным приказом по армии, но, как признавал сам Маннергейм, это было его обращением ко всему финскому народу. Приказ зачитали по радио и вывесили на стенах всех церквей страны. Гордость переполняла фельдмаршала, она вдохновила его на создание жемчужины ораторского искусства:

«Солдаты славной армии Финляндии!

Между нашей страной и Советским Союзом заключен суровый мир, передавший Советскому Союзу почти каждое поле боя, на котором вы проливали свою кровь во имя всего того, что для вас дорого и свято.