Николас Шэффнер - Блюдце, полное секретов. Одиссея «Пинк Флойд»

«Под конец, доведя аудиторию до экстаза, Ник возвращался к отбивке, которая переходила в коду, и люди могли перевести дыхание».

«Сид уводил вас в совершенно другой мир, — вспоминает Суми Дженнер. — Находясь на сцене, он, казалось, гипнотизировал публику. Остальные еле-еле за ним поспевали».

Барретт и ВЫГЛЯДЕЛ обалденно. Одним из первых он открыл для себя психоделический магазинчик «Granny Takes A Trip» и сделался настоящей витриной того, что Джун Болан назвала «удивительным чувством одежды». Он был, словно манекен. Все, что он надевал, смотрелось потрясающе. Он носил рубашки из атласа со всевозможными украшениями, шарфы и все такое прочее. И внешне Сид был самым симпатичным из группы. Этакий «гений, похожий на Адониса». По словам Суми, Сид постоянно изменял свою внешность. «Непонятно почему, он и Линдси сделали одинаковые прически и носили одинаковую одежду — их невозможно было отличить друг от друга». Едва ли Питер Дженнер был одинок в своем убеждении, что из всех четверых флойдовцев Барретт был «на много голов выше и гораздо важней», и, действительно, «ФЛОЙД были ЕГО группой».

Напротив, Ник Мейсон производил впечатление случайного человека (хотя он даже собрал восемь томов газетных вырезок о ФЛОЙД). Приветливый и занятный «барабанщик-повеса» произвел, тем не менее, на немногих, близких к группе людей, впечатление «высокомерного сноба, надменного и циничного. Может быть, онне был особенно уверен в себе и прикрывался таким имиджем, как щитом? Ведь Ник должен был производить впечатление лучшего ударника ведущей группы, хотя на самом деле он таким не был. С годами, похоже, его характер смягчился». Питер Дженнер, наоборот, считал его не таким психически неуравновешенным, как все флойдовцы, и всегда говорил, что с Мейсоном легко работать.

По крайней мере, то, что у Рика Райта — золотое сердце, было видно невооруженным глазом (как, впрочем, и то, что от рождения он был человеком легкоранимым). Один товарищ флойдовцев до-звездного периода назвал его «мягким и приятным, но неуверенным и колеблющимся человеком», сильно зависевшим от его «более решительной и практичной» жены Джульетты. Сначала коллеги подтрунивали над Риком за то, что в любой песне он играл один и тот же пассаж, который они так и назвали «Rick's Turkish Delight». Райт был наиболее близок к Барретту как в творческом, так и в чисто человеческом отношении. «На сцене, — пишет Майлз, — Рик поддерживал ощущение присутствия чего-то астрального, мира-жируя, как привидение, и извлекая из своего органа призрачные ноты, которые мягко вплетались в общее звучание группы».

«В начале карьеры, — говорит Дженнер, — Рик, как правило, всем настраивал гитары. Сида нельзя было беспокоить: он не был в этом деле асом, но мог бы заняться настройкой, если бы приспичило, а Роджер — тот и вовсе не различал полутонов, тут все было бесполезно. Я никогда особенно не ценил игру Роджера на басу — неудивительно, что он меня невзлюбил. Я так и не привык к тому, что он сам не мог настроить бас-гитару. Он не был похож на Сида, у которого музыка была в крови».

Однако по меньшей мере один приближенный к группе человек — Джо Бойд — отдавал должное напористому стилю игры Уотерса, фирменным знаком которого и значительным вкладом в саунд ФЛОЙД были резкие переходы на октаву вниз. Группа во многом обязана Роджеру своим успехом на начальном этапе своей карьеры — он был загружен работой по горло. Уотерс взял на себя организацию деятельности ФЛОЙД и выступал в качестве пресс-секретаря коллектива. То, что при росте шесть футов один дюйм (185 см) Роджер был чуть выше остальных и немного старше, создавало вокруг него ауру главного человека в ансамбле. Дженнер считает Уотерса «невероятно трудолюбивым и обязательным» и — бесспорно — «самой сильной личностью в группе».

Еще одним крупным проектом Свободной школы стал выпуск первого британского андеграундного журнала «IT» (иногда его называют газетой — прим. пер.). Майлз и Джон Хопкинс, имея весьма скромный опыт в издательских делах, но желая превратить сей орган печати в солидное «международное издание по вопросам культуры», который можно было бы спокойно сравнивать с нью-йоркским «Village Voice» или «East Village Other», объединили свои усилия с энергичным заезжим американцем по имени Джим Хейнз (Jim Haynes). Хейнз — основатель эдинбургского передового книжного магазина «Пейпербэк Букшоп», театра «Трэверс», а позднее Лондонской Лаборатории Искусств (London's Arts Lab) в Ковент-Гардене — мог похвастаться знакомством с такими влиятельными людьми, как вдова Джорджа Оруэлла (George Orwell) Соня и антрепренер Виктор Герберт (Victor Herpert). Соня порекомендовала первую машинистку для издания, а Герберт одолжил четыре сотни фунтов. Для офиса Майлз предоставил подвальное помещение книжного магазина «Индика». Название издания было навеяно часто задаваемым вопросом, типа: «What shall we call it?» («А как мы его назовем?»), и практически мгновенно «IT» превратилось в аббревиатуру «International Times».

Для презентации выходящего раз в две недели нового журнала Хопкинс и Майлз решили организовать эпохальное представление с участием ПИНК ФЛОЙД. Лучшим местом для проведения мероприятия «Рейва с вечера до утра», или «Бреда-на~всю-ночь», или же «Всенощного бдения» («All Night Rave»), они посчитали расположенный на севере Лондона и построенный около века назад как локомотивное депо (о чем красноречиво свидетельствовали сохранившиеся на полу рельсы) полузапущенный «Раундхауз» (Roundhouse). Позднее комплекс приобрела «Gilbey's Gin Company», соорудившая дополнительные помещения для хранения чанов с джином в виде балкона, поддерживаемого с сомнительной надежностью деревянными колоннами.

В 1966 году, как вспоминает Хопкинс, «Раундхауз» представлял собой холодное, запыленное, пустое хранилище для джина, которое ни для чего не использовалось и выглядело подходящим местом для запуска на орбиту истории журнала (он же газета!) «IT». К этому же помещению давненько присматривался и драматург Арнольд Уэскер (Arnold Wesker), создавший организацию под названием «Центр 42». Целью «Центра» было донесение света культуры в массы при помощи тред-юнионов, т.е. профсоюзов, — идея, соответствовавшая традиционному социализму. Каким-то образом он заполучил это здание, но не отреставрировал его».

Различие между благодетелем левого толка (причем эта левизна была старого образца) типа Уэскера и представителем нового поколения психоделических импрессарио в лице Хоппи заключается в том, что, прежде чем приступить к реконструкции, Уэскер терпеливо ждал момента, когда нужная сумма в полмиллиона будет собрана с помощью всяческих пожертвований и отчислений, а ребята из «IT» просто попросили ключи, пообещали приглядывать за порядком и приступили к делу. «В те дни происходило много интересного, — говорит Хопкинс, — а все потому, что люди не понимали, что они пытаются осуществить невозможное. И это срабатывало: вот если бы мы сидели и раздумывали, как бы все сделать правильно и рационально, то «IT» никогда бы не увидел свет, а я никогда не открыл бы клуб «UFO». Хорошо, что мы и не подозревали о невозможности воплощения в жизнь наших задумок. Именно поэтому то время было столь восхитительным и волнительным».