Иван Феоктистов - Анекдоты и предания о Петре Великом

Нартовъ, придя къ государю, разсказалъ ему объ этомъ происшествіи и объ угрозахъ Меншикова. Петръ разсмѣялся.

— Гдѣ же скрыться отъ ищущихъ и толкущихъ? — сказалъ онъ и потомъ прибавилъ. — Кто дерзнетъ противъ мастера моего? Посмотрю. Невѣжество художествъ и наукъ не терпитъ, но я наглость рѣшу. Подай, Андрей, чернила и бумагу!

И затѣмъ тутъ же, на токарномъ станкѣ, написалъ слѣдующее:

«Кому не приказано или кто не позванъ, да не входить сюда, не токмо посторонній, но ниже служитель дома сего, дабы хотя сіе мѣсто хозяинъ покойное имѣлъ».

Отдавъ написанное Нартову, государь сказалъ:

— Вотъ тебѣ оборона! — прибей сіе къ двери и на угрозы Меншикова не смотри.

Послѣ этого въ токарню уже не осмѣливались являться докучные посѣтители, и тишина здѣсь настала такая, что Петръ, смѣясь, говорилъ Нартову:

— Теперь, Андрей, по почтѣ ходящихъ сюда не слышно: знать, грома колесъ нашихъ боятся.

XLII.

Трудная задача.

Однажды Петръ, работая на токарномъ станкѣ и будучи веселъ отъ удачной работы, спросилъ Нартова:

— Каково точу я?

На что Нартовъ отвѣчалъ:

— Хорошо!

— Таково-то, Андрей, — замѣтилъ на это Петръ: — кости точу я долотомъ изрядно, а не могу обточить дубиною упрямцевъ.

XLIII.

Судъ надъ Меншиковымъ.

Въ анекдотѣ XXXI было уже говорено о взяточничествѣ и казнокрадствѣ Меншикова. Государь училъ его нѣсколько разъ своею «дубинкой»[46], но въ концѣ концовъ, еще въ 1714 году, нарядилъ надъ нимъ слѣдствіе, поручивъ это особой комиссіи подъ предсѣдательствомъ князя Василія Владиміровича Долгорукова. Комиссія нашла Меншикова виновнымъ, и между прочимъ въ томъ, что онъ, принимая на себя казенные хлѣбные подряды, бралъ съ казны лишнія деньги; подряды эти дѣлались имъ на чужое имя, и главнымъ пособникомъ князя въ этихъ дѣлахъ былъ его помощникъ по управленію С.-Петербургскою губерніей — вице — губернаторъ Корсаковъ.

О результатахъ слѣдствія князь Долгоруковъ доложилъ государю и просилъ его сдѣлать заключеніе. Чтобы хорошенько обсудить это дѣло, государь приказалъ князю явиться къ нему въ токарню со всѣми бумагами.

Въ назначенное время Долгоруковъ явился въ токарню. Петръ самъ заперъ двери и велѣлъ князю читать дѣло. Во время чтенія раздался стукъ въ двери. Думая, что это стучитъ его жена, Петръ отворилъ дверь, но увидѣлъ, что то былъ Меншиковъ, который, лишь только вошелъ, упалъ передъ государемъ на колѣни и со слезами просилъ помилованія, говоря, что злодѣи его прилагаютъ всѣ силы, чтобы его погубить.

— Александръ Данилычъ! — возразилъ на это Долгоруковъ, — дѣло твое разсматривалъ и судилъ я съ членами комиссіи, а не злодѣи твои; само дѣло безъ приговора нашего обличаетъ тебя въ похищеніи казеннаго интереса, и посему жалоба твоя крайне несправедлива.

Между тѣмъ Меншиковъ продолжалъ стоять на колѣняхъ и рыдать. Государь, тронувшись слезами того, кого онъ съ дѣтства привыкъ любить, обратился къ Долгорукову и сказалъ:

— Отнеси дѣло къ себѣ: я выслушаю его въ другое время.

И остался съ Меншиковымъ наединѣ.

По прошествіи нѣкотораго времени Долгоруковъ опять докладываетъ государю о томъ же, и государь, назначивъ день, обѣщалъ для выслушанія дѣла быть къ князю на домъ. Въ назначенный день Петръ явился къ Долгорукову. Выслушавъ дѣло, онъ, не говоря ни слова, сталъ ходить до комнатѣ. Подождавъ немного, князь напомнилъ о необходимости рѣшенія и опредѣленія наказанія.

— Не тебѣ, князь, — сказалъ на это государь, — судить меня съ Данилычемъ, а судить насъ съ нимъ будетъ Богъ.

— Что же съ дѣломъ симъ дѣлать?

— Я знаю, что я буду дѣлать.

— Вижу я, — сказалъ тогда Долгоруковъ, — что тебѣ жаль Меншикова и что не хочешь ты наказать его. Но если ты не знаешь, что съ нимъ дѣлать, то послушай, пожалуй, что я тебѣ скажу. Однажды пришелъ я къ родственнику моему Лобанову и, найдя его съ повязанною головой и очень смутнымъ, спросилъ, что ему сдѣлалось? «Голова у меня болитъ отъ крайней досады», отвѣчалъ онъ. — «Какая же сія досада?» — «Управитель мой, Кулага, обокралъ меня». — «Такъ высѣки его и сошли въ деревню въ работу». — «Но я не могу сего сдѣлать, ибо привыкъ къ нему изъ дѣтства и противъ воли люблю его». — «Такъ я тебя научу, что съ нимъ дѣлать. Не помогалъ ли ему кто обкрадывать?» — «Помогалъ ключникъ», — «Ну, такъ сего ключника при глазахъ плута Кулаги высѣки хорошенько и приговаривай общую ихъ кражу». Онъ такъ и поступилъ. Такъ и ты, государь, сдѣлай, — заключилъ Долгоруковъ: — помогалъ въ плутовствѣ Меншикову Корсаковъ, ты и накажи его при немъ за ихъ общее плутовство, да тѣмъ дѣло и кончи.

Петръ, терпѣливо выслушавъ это, сказалъ:

— Ты меня равняешь съ дуракомъ Лобановымъ!

— Нѣть, не равняю; но надобно же чѣмъ-нибудь кончить. Когда ты не можешь съ Меншиковымъ разстаться, инъ накажи помощника и совѣтника его.

— Поди, — сказалъ Петръ, — я обдумаю лучше твоего.

Но Петръ такъ и не успѣлъ окончательно обдумать этого дѣла, которое, осложняясь все болѣе, тянулось съ нѣкоторыми перерывами до самой его смерти и закончилось лишь при его преемницѣ, Екатеринѣ I, полнымъ прощеніемъ виновнаго. При Петрѣ Меншиковъ поплатился лишь денежными штрафами и лишеніемъ президентства въ Военной коллегіи. Но самымъ тяжкимъ наказаніемъ для Меншикова, конечно, было то, что онъ лишился довѣрія, которое всегда оказывалъ ему Петръ, и прежнія ихъ дружескія отношенія навсегда были порваны.

Корсаковъ же въ 1715 году былъ публично наказанъ кнутомъ.

XLIV.

Пироги подовые!

Однажды, разгнѣвавшись на Меншикова, Петръ напомнилъ ему его низкое происхожденіе и сказалъ:

— Знаешь ли ты, что я разомъ поворочу тебя въ прежнее состояніе! Тотчасъ возьми кузовъ съ пирогами, скитайся по лагерю и кричи: «пироги подовые!», какъ дѣлывалъ прежде. Вонъ! ты не достоинъ моей милости. — И вытолкнулъ его изъ комнаты. Меншиковъ кинулся прямо къ государынѣ, своей постоянной заступницѣ, и со слезами умолялъ ее, чтобы она умилостивила государя. Екатерина Алексѣевна немедленно пошла къ мужу и нашла его пасмурнымъ. Она постаралась всячески его развеселить и смягчить его гнѣвъ, а Меншиковъ въ это время, чтобы показать свое смиреніе, подхватилъ на улицѣ у пирожника кузовъ съ пирогами, навѣсилъ его себѣ на шею и въ такомъ видѣ явился передъ государемъ.

Петръ разсмѣялся и сказалъ:

— Слушай, Александръ: перестань бездѣльничать, или хуже будешь пирожника!

Потомъ простилъ его. Когда Екатерина Алексѣевна выходила отъ государя, то Меншиковъ пошелъ за нею и кричалъ: