Ольга Апенченко - Труден путь до тебя, небо!

В той маленькой комнатке, где космонавты надевали скафандры, были ведущие специалисты по топливу и двигателям ракеты, по телеметрии, по регенерационным установкам, по скафандру, кабине и многим другим маленьким участкам огромной ракеты. И про каждого из них можно сказать: «Это он сделал возможным полет человека в космос». Да, это и ученый, создавший топливо для ракеты. Да, это и конструктор космического корабля. Да, это и специалист, обеспечивший жизнь человека в космосе. Но каждый из них будет это отрицать, потому что за каждым стоят тысячи рабочих, тружеников, которых сегодня нет на старте. Все они, а по существу весь советский народ, — строители и создатели моста в космос…

Трудно выбрать лучшего. Тебе, воспитателю космонавтов, тоже трудно сделать это. Ну как скажешь, что этот космонавт лучший, когда рядом стоит другой, и он ничуть не хуже первого. Вот перед тобой живой, веселый парень с шапкой русых кудрей: удивительно одаренный человек! Мало ему знать свой корабль, он знает еще бездну стихов, может главами читать наизусть Пушкина, тонко чувствует музыку, может целый вечер петь арию за арией из опер Чайковского. А когда речь заходит о его деле, этот большой любитель искусства становится исследователем, все анализирует, сопоставляет, делает свои собственные выводы. Один известный академик о нем так и сказал: «У него исследовательский ум…» Так пошли же его первым!

«Можно послать и его…» — спокойно рассуждаешь ты.

А вот рядом стоит не очень красивый парень — у него широкий курносый нос, немного полноватое лицо. Никогда не подумаешь, что человек с такой внешностью может стать воплощением воли. Но убеждаешься в этом, видя его на многочисленных тренировках. Очень часто во время тренировок и не во время их я наблюдала его в трудных ситуациях. Он выходил из них с таким спокойствием, какому позавидуешь. Кроме спокойствия у него еще есть инженерные знания, которые пригодятся ему там, в космосе. Может быть, ты пошлешь его?

И вдруг мне показалось, что полетит совсем другой человек, очень мало заметный. Он молчун. Может работать с вами рядом день и сказать всего два слова, и то они будут: «здравствуйте» и «до свидания». Но когда надо… Я помню такой случай. Доктор наук забросал его сложными вопросами и уже думал, что поставил парня в тупик, и тут услышал преспокойный ответ:

— А этого просто не случится в полете вот по таким-то, таким-то причинам…

Этот человек, который совсем не говорит о себе, очень много умеет и знает. Почему бы ему не быть первым?

А вот этот, острый на слово парень, очень сильный в обобщениях и находчивый, — разве он не выдержит трудного испытания? Выдержит.

Трудно выбрать одного, когда знаешь, что каждый очень силен и может быть первым. А те, которых ты не привез на старт, — может быть, они в чем-то еще сильнее? Ты бережешь их на Марс? На Венеру?..

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЖИЗНЬ!

«Хитрые вы, русские. Знали, кого посылать в космос. Этот парень покорил весь мир своей улыбкой».

ОН ОЧЕНЬ хорошо смеется, Юрий, В этом смехе столько от мальчишки, задиристого, искреннего. Он умеет радоваться жизни. «Я бы послал его в космос только за это», — сказал как-то его командир.

Сколько лабораторий и цехов прошел Юрий во время тренировок, и в каждую дверь входил с доброй, хорошей шуткой. Люди настраивались на его «волну». Он приносил им хорошее настроение, от которого лучше работалось.

Как мальчишка, радовался он удачному мячу в баскетболе, радовался даже просто хорошей погоде, метко сказанному слову, хорошему человеку. Он мог после удачной тренировки на центрифуге подхватить лаборантку вместе со стулом и закружить ее по комнате.

А что с ним делалось, когда слышал сообщение о запуске очередного космического корабля!.. Он радовался безудержно и весело комментировал, изображая все в жестах, копировал радистов-поисковиков:

— Т-т-т-т-т-т-т… Сейчас там самая работа, — добавлял он.

И сразу всплыл в памяти разговор инженеров, участвовавших в тренировках космонавтов.: — Американцы считают, что для космонавта самый подходящий возраст — восемнадцать — двадцать один год. В этом возрасте меньше всего, дескать, дорожат жизнью…

А мне кажется, вообще нельзя посылать в космос человека, который не дорожит жизнью…

— Но все-таки придется рисковать ею…

— По-моему, из этого риска живым выйдет только тот, кто очень любит жизнь, кто очень дорожит жизнью.

Дорожить жизнью. Это не мелкая боязнь за самого себя. Это способность постоять за жизнь, не важно — свою или чужую, за жизнь, очень нужную людям. Способность отстоять ее даже тогда, когда это кажется совсем невозможным.

Однажды Юрий Гагарин сказал задумчиво:

— За всю мою службу в авиации было у меня одно-единственное взыскание…

— За что же? — спрашиваю.

И он рассказал:

— Был обычный полетный день. Слетал в зону. Отработал. Возвращаюсь на аэродром. Подул сильный «боковик». Чуть подправил машину и пошел на посадку. И… вижу, что сажусь на финишера!

Юрий зажмурил глаза, замотал головой.

— Он стоит на полосе: молодой парень, красный флажок в руке.

Опустил флажок и окаменел. Тут я ручку на себя!

Юрий передохнул и добавил:

— А на командном пункте… ругались, в общем, крепко. Не поймут, в чем дело. Комэск командует мне по радио:

— Ниже… Ниже… Ниже…

На КП встретили неласково: посадка с прыжком не была предусмотрена.

— Два наряда вне очереди! — услышал я приказ.

— Это было мое первое и последнее взыскание, — закончил Юрий.

…Люди, готовившие к полету Юрия Гагарина, знали, как он дорожит жизнью, жизнью не только своей. И очень ценили это. Знали, что ему еще много в жизни надо совершить — слетать на Венеру, на Марс… Прилететь и рассказать о них Земле. И все было сделано, чтобы сохранить космонавту жизнь, здоровье, обеспечить благополучное возвращение. Вот почему так внимательно осматривал его врач перед стартом, давал советы, по-дружески наставляя его. Вот почему люди, готовившие ракету к старту, ночами не спали, когда что-нибудь не ладилось. Двое суток не уходили инженеры и рабочие из монтажного цеха, когда не очень точно работала связь: может быть, от нее как раз и зависит жизнь этого человека…

— Бояться будешь? — спросил его друг.

— Я же живой человек… — просто и искренне ответил он.

Трудно поверить, что нашелся бы человек, который, не боясь, сел бы в кабину первого корабля, отправляющегося в космос. Абсолютно бесстрашных людей вообще не существует. Но есть нечто большее, чем бесстрашие. Об этом незадолго до старта говорил с космонавтами Главный маршал авиации К- А. Вершинин.