Борис Корнилов - «Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов

1930

Дед

Что же в нем такого —в рваном и нищем?На подбородке — волос кусты,от подбородка разит винищем,кислыми щамина полверсты.

В животе раздолье —холодно и пусто,как большая осеньяровых полей…Нынче — капуста,завтра — капуста,послезавтра — тех же щейда пожиже влей.

В результате липнет тоска, как зараза,плачем детейи мольбою жены,на прикрытье бедностидеда Тарасагосподом богомпосланы штаны.У людей, как у людей, —летом тянет жилырусский, несуразный, дикий труд,чтобы зимою со спокоем жили —с печки на полати, обычный маршрут.

Только дед от бедностиходит — руки за спину,смотрит на соседей:чай да сахар,хлеб да квас… —морду синеватую, тяжелую, заспаннуюморду выставляя напоказ.

Он идет по первому порядку деревни —на дорогу ссыпано золото осин.— Где мои соседи?— В поле, на дворе они,Якова Корнилова разнесчастный сын.

И тебе навстречу,жирами распарена,по первому порядку своих деревеньвыплывает туша розовая барина —цепка золотая по жилету, как ремень.

Он глядит зелеными зернышками мака,он бормочет — барин — раздувая нос:— Здравствуй, нерадивая собака,пес…

Это злобу внука,ненависть волчьюдед поднимает в моей крови,на пустом животе ползая за сволочью:— Божескую милость собаке яви…

Я ее, густую, страшной песней выльюна поля тяжелые,в черный хлеб и квас,чтобы встал с колен он,весь покрытый пылью,нерадивый дед мой —Корнилов Тарас.

1930

Качка на Каспийском море

За кормою вода густая —солона она, зелена,неожиданно вырастая,на дыбы поднялась она,и, качаясь, идут валыот Бакудо Махач-Калы.

Мы теперь не поем, не спорим —мы водою увлечены;ходят волны Каспийским моремнебывалой величины.

А потом —затихают воды —ночь каспийская,мертвая зыбь;знаменуя красу природы,звезды высыпали, как сыпь;от Махач-Калыдо Бакулуны плавают на боку.

Я стою себе, успокоясь,я насмешливо щурю глаз —мне Каспийское море по пояс,нипочем…Уверяю вас.

Нас не так на земле качало,нас мотало кругом во мгле —качка в море берет начало,а бесчинствует на земле.Нас качало в казачьих седлах,только стыла по жилам кровь,мы любили девчонок подлых —нас укачивала любовь.

Водка, что ли, еще?И водка —спирт горячий,   зеленый,      злой;нас качало в пирушках вот как —с боку на боки с ног долой…

Только звезды летят картечью,говорят мне…   — Иди, усни…Дом, качаясь, идет навстречу,сам качаешься, черт возьми…

Стынет сольдевятого потана протравленной коже спины,и качает меня работалучше спиртаи лучше войны.

Что мне море?Какое деломне до этойзеленой беды?

Соль тяжелого, сбитого теласолонее морской воды.

Что мне (спрашиваю я), еслинаши зубыкак пена белы —и качаются наши песниот Бакудо Махач-Калы.

1930

Каспийское море — Волга

«Снова звезды пылают и кружатся…»

Снова звезды пылают и кружатся,ходят сосны, сопя и трубя,закрывая глаза от ужаса,я обманываю себя.

Милый тесть мой,Иван Иваныч,берегите мою жену,я опять пропадаю на ночь,словно камень иду ко дну.

Прямо падаем все от хохота,ничего не понять спьяна —это домики,это Охта,это правая сторона.

Боком,   гоголем,      чертом старым —наши песенки об одном, —разумеется, по гитарамходят рученьки ходуном.

Сукин сын,   молодой безобразник,дует в бубен,   а бубен — день…Нынче праздник,   и завтра праздник,только будет и буден день.

Только вспомню, как пел, бывало,под Самарою,под Москвой —чертов баловень,запевало,в доску парень, ребята, свой.

Задушевная песня-премиялегче ветра и ковыля,день за днем золотое времяпролетает шаля-валя.

— Купите бублики,гоните рублики[43], —песня аховая течет,и в конце концов от республикимы получим особый счет.

А по счету тому огуломпо заслугам и по деламнашу жизнь назовут прогуломс безобразием пополам.

Скажет прямо республика:   — Слушай,слушай дело, заткнись, не рычи, —враг на нас повалился тушей,вы же пьянствуете, трепачи.

Пота с кровью соленый привкуслипнет, тело мое грызя…И отвесит потом по загривкунам разáи еще разá.

Все припомнит — растрату крови,силы, молодости густой,переплеты кабацкой кровлии станков заржавелый простой.

Покачаемся и скажем:   — Что ж этои к чему же такое все,неужели исхожено, прожитопонапрасну, ни то ни се?

Ни ответа,   ни теплой варежки,чтобы руку пожала нам,отвернутся от нас товарищии посмотрят по сторонам.

Да жена постареет за ночь,может, за две — не за одну.Милый тесть мой,Иван Иваныч,не сберег тымою жену.

<1931>