Владимир Григорьевич Орлов - Двойной агент. Записки русского контрразведчика

Должен заметить, что здесь приведен лишь ряд фактов неприкрытой шпионской деятельности Германии. Обидно, что пособниками в этом грязном деле выступали не только люди с приобретенным российским гражданством, но и коренные россияне. Как всегда, деньги делали свое дело.

ПРОЩАНИЕ С ЦАРЕМ

Я никогда не забуду этот день — 8 марта 1917 года, ознаменовавший начало крушения монархии. Мы все были с царем в Могилеве. Он уже отрекся от престола в пользу своего брата Михаила, который в свою очередь тоже отказался от короны.

Начальник штаба направил курьеров к нам на квартиры с распоряжением собраться в зале генеральского дома. Очень скоро зал был переполнен: там были все офицеры штаба, строевики и мы, сотрудники разведки. Тишина стояла мертвая. Мы знали, что видим царя в последний раз. Что его ждет?…

Он вошел в зал, одетый в черную казачью форму, стянутую портупеей, и, как обычно, был очень спокоен. Прошел по образованному нами узкому проходу в центр зала. Все мы были охвачены такой печалью, что едва понимали, о чем он говорил. Говорил он очень тихо, так тихо, что даже стоявшие впереди едва слышали его. Часто сбивался, начинал предложение, запинался и не мог закончить его, начинал снова и внезапно замолкал.

— Благодарю вас, господа, за вашу преданность. Вы, как и я, знаете, что произошло. Я отрекся от престола для блага страны. Предотвращение гражданской войны значит для меня больше, чем что-либо другое. Я отрекся от престола в пользу своего брата Михаила, но он отказался от короны. Боже, что ждет Россию… Я хочу… я хочу… я надеюсь, что вы сделаете все… враги России… Я желаю всем вам… я… Итак, господа…

Старые генералы плакали как дети, казаки рыдали, один из самых преданных царских слуг, человек огромного роста, упал без сознания на землю. Его свалил апоплексический удар, на его губах блестела пена. Его тут же вынесли. Царь подошел к генералу Алексееву и обнял его. Затем он попрощался с каждым, кто стоял вдоль прохода, желая всем счастья. С друзьями он разговаривал дольше.

Я видел, как закаленные, испытанные воины предавались горю, и сам плакал. В печальных глазах царя тоже стояли слезы.

Встреча закончилась. Он кивнул всем нам, вытер слезы и, ничего не говоря, быстро вышел. Через несколько минут он проскользнул в свой поезд, который, как об этом часто писали, покинет уже пленником.

КОНЕЦ ДИНАСТИИ

В июле 1918 года, когда я опрашивал агентов в здании ЧК, посыльный принес телеграмму, адресованную Дзержинскому, который находился рядом со мной. Он быстро прочитал ее, побледнел как смерть, вскочил на ноги и, воскликнув: «Опять они действуют, не посоветовавшись со мной!» — бросился из комнаты.

Что случилось?

Вся ЧК была взбудоражена. Крики, возгласы, звонки слились в единый гвалт! Люди звонили куда-то, курьеры бегали по коридорам, автомобили громыхали и неистово гудели.

Дзержинский поспешил в Кремль. Что же, ради всего святого, случилось?

На следующий день мы узнали новость. Императорская семья была расстреляна без ведома ЧК! Самовольно, по указанию Свердлова и кого-то из высших бонз в Центральном комитете коммунистической партии!

Докопаться до истины было невозможно, неизвестно было даже, кого именно убили. Некоторые из моих информаторов считали, что убили только трех великих княгинь; другие говорили, что погибли все четыре дочери царя. Число жертв выросло вскоре до одиннадцати и даже тринадцати, но никто не знал ничего определенного, даже судебный следователь. У кого-то вроде бы были сведения, что удалось спастись Татьяне, другой клялся, что сбежала Мария.

«Мир никогда не раскроет тайну гибели царской семьи» — таков был классический ответ представителя СССР Войкова на тысячи вопросов, которые ему всегда задавали из-за той важной роли, которую он сыграл в случившемся. Ведь именно он, Сафаров и Голощекин составляли неразлучную троицу, которая непосредственно спланировала это преступление и осуществила его.

Войков был большой дамский угодник, у него работало много женщин и девушек. Кроме того, у него был самый красивый дом в городе, в котором он жил как князь, тратил огромные деньги на одежду, машины и приемы. В обществе своей жены он разыгрывал из себя аристократа и старался задавать тон в своем ближайшем окружении.

Войков, сын военного хирурга, родился на Урале. Получил хорошее всестороннее образование. Для совершенствования в науках отец даже направил его в Швейцарию. В Женеве он сблизился с социал-демократами, группировавшимися вокруг Ленина, Троцкого и компании, и именно там познакомился с упомянутым выше Сафаровым, который позже стал его сообщником по преступлению в Екатеринбурге.

Войков приехал в Россию после Февральской революции 1917 года в знаменитом запломбированном вагоне, привезшем в Петроград Ленина и других большевистских лидеров. Когда большевики пришли к власти, его направили из Москвы в Екатеринбург, где он был назначен на должность губернского комиссара по безработице. Кроме того, он был членом президиума исполкома Уральского Совета.

Войков принял участие в исторической встрече, решившей судьбу царской семьи (апрель 1918 г.). Он, Голощекин и Сафаров сыграли решающую роль в споре относительно необходимости расстрела. Это было подтверждено свидетелем Саковичем, одним из тех, кто принимал участие в екатеринбургской трагедии и, естественно, посещал секретные заседания Совета; впоследствии по этим вопросам он был допрошен судебным следователем.

Войкова, узкоголового, с оттопыренными ушами и большим характерным носом, постоянно окутанного густыми клубами табачного дыма, можно было найти в грязной комнатенке на верхнем этаже Волго-Камского банка в Екатеринбурге, где разместился Уральский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Он сделал все от него зависящее, чтобы царь и его семья были расстреляны.

Хотя смертный приговор был подписан Белобородовым по указанию Свердлова, он был лишь слепым орудием в руках этой троицы.

По общему мнению, сложившемуся в ЧК, в революционном трибунале и в Кремле, решение об убийстве царской семьи было принято единолично и реализовано собственной властью Свердлова, Он осуществил подготовку втайне от товарищей и только после казни поставил их перед свершившимся фактом.

Некий Ермаков, игравший активную роль в убийстве, опубликовал свои мемуары в газете «Красная звезда», где попытался все расставить по своим местам.

«Последняя страница истории Николая Кровавого, — писали тогда многие советские газеты, — была перевернута рукой рабочих Урала в тот момент, когда контрреволюция вновь подняла голову в надежде удержать пошатнувшийся трон. Повсюду начались плестись тайные заговоры, реакционные офицеры и казаки готовили мятеж в Сибири, желая вонзить нож в спину революции. Имя Николая притягивало монархистов как магнит, они пускались на любые интриги, чтобы создать организацию для освобождения бывшего царя. Но приговор уральских рабочих разрушил все надежды и планы реакционной клики…»