Игорь Домарадский - Перевёртыш

Возрождение (Новый этап)

Si vis pacem, para bellum (Вегеций) Е

сли хочешь мира, готовься к войне ("Эта формула часто употребляется в капиталистических странах для оправдания гонки вооружений и подготовке к агрессивной войне". Малая советская энциклопедия, 1960, т.10, стр. 1259)

С конца 60-х годов начались повсеместные разговоры об успехах в области молекулярной биологии и молекулярной генетики за рубежом, о нашем отставании в этих областях знаний и том, какую пользу из новых достижений науки могут извлечь военные. С чьей-то легкой руки этим заинтересовался ВПК. Поскольку его аппарат был весьма далек от науки, при разработке перспективных планов развития оборонной промышленности ВПК, широко пользовался сбором информации у наших учёных, перепроверяя таким образом данные, получаемые от разведки. На сей раз в роли активных информаторов выступили, в частности, не раз побывавшие за границей и часто принимавшие иностранцев у себя, Ю. А.Овчинников, Г. К. Скрябин и В. М. Жданов. При этом каждый из них преследовал свои, отнюдь не бескорыстные, цели, что подтвердилось в последующем. Естественно, что все разговоры в ВПК держались в секрете и о них могли даже не знать руководители академий (АН и АМН) и соответствующих ведомств. В результате была создана специальная комиссия. Состава я её не знаю, но по словам Жданова, от АМН в неё входил он, и, кажется, О. В. Бароян. Комиссию пустили в святую святых — в "хозяйство" Смирнова для знакомства с постановкой дел по разработке биологического оружия. По итогам работ комиссии были изданы Постановления Партии и Правительства о недостатках в исследованиях в этой области и мерах по их устранению. Предполагалось, что это должно было помочь "догнать и перегнать" потенциального противника. Одним из Постановлений предусматривалось создание новой, параллельной системы под крышей Главного управления микробиологической промышленности при Совмине СССР, основной задачей которой должны были стать разработки фундаментальных проблем молекулярной биологи и генетики и передовой технологии для оказания помощи военным в решении прикладных вопросов. Этим Постановлением предусматривалось также строительство современных научных центров и институтов, а до этого передача в "шестимесячный срок" Главмикробиопрому одного из противочумных институтов (кажется, Волгоградского, созданного в 1970 году на базе Волгоградской противочумной станции Ростовского противочумного института для работ в области "пятой проблемы"). Кстати, эта часть Постановления из-за противодействия Минздрава СССР так и не была выполнена, что послужило причиной моей ссоры с Бурназяном, о чем я глубоко сожалею. Кроме того, предполагалось выделение крупных валютных ассигнований для закупок соответствующего оборудования, реактивов и выписки литературы и создание при Главмикробиопроме Межведомственного научно-технического совета по молекулярной биологии и генетике. Последний должен был стать "мозговым центром" новой организации. К функциям Совета относились, в частности, разработка научных программ, координация работ всех привлеченных ведомств (АН СССР, МЗ СССР, МО и даже Минсельхоза), а также распределение валютных ассигнований. Всю подготовительную работу Совета должен был выполнять особый Отдел, возглавлявшийся тогда заместителем Председателя Совета. Персональный состав Совета утверждался Решениями Политбюро КПСС и Совмина СССР (стояли подписи Брежнева и Косыгина). Председателем Совета тогда был назначен В. М. Жданов, а его заместителем и начальником Отдела я. Кроме нас, в состав Совета вошли генерал-майор Лебединский (от МО), А. А. Складнев и С. И. Алиханян (от Главмикробиопрома), Бурназян (от МЗ СССР), Овчинников, Скрябин и А. А. Баев (от АН СССР) и представитель Минсельхоза СССР (не помню уже, кто). Поначалу отношение к Совету имел еще Р. В. Петров — "восходящая звезда", но его скоро убрали "за ненадобностью"; он тогда делал вид, что никак не может понять, что от него требуют или не хотел понять.

На заседаниях Совета всегда присутствовал В. Д. Беляев (Жданов ему как главному хозяину обычно уступал председательское место), представители ЦК КПСС, ВПК и обязательно начальник какого-то Управления КГБ (последним, кого я помню, был Шарин, но это уже в конце 70-х — начале 80-х годов).

Помимо всего сказанного, для реализации всех постановлений и решений, включая строительство новых объектов, при Главмикробиопроме была создана Организация п/я А-1063, начальником которой в ранге Заместителя начальника Главмикробиопрома стал Огарков, до этого бывший Начальником военного НИИ в Свердловске (в последующем Организацию п/я А-1063 часто называли "организацией Огаркова").

Большая часть ведущих сотрудников Организации п/я А-1063 была укомплектована специалистами, прикомандированными от Смирнова и состоявшими на действительной военной службе. Поскольку все они ходили в штатском, сказать, кто из них "служил", было трудно.

Отдел Совета, в качестве самостоятельного "почтового ящика" (Организация п/я А-3092), представляли помощники членов Совета, которые по первоначальному замыслу должны были готовить материалы для своих шефов (из этого однако ничего не получилось, поскольку с их мнением никто не считался, хотя почти все помощники были кандидатами наук, знакомые с молекулярной биологией и генетикой). Моим заместителем назначили полковника Л. А. Ключарева, очень интеллигентного и порядочного человека, через несколько лет ставшего генералом и начальником отдела науки Организации п/я А-1063. Надо сказать, что к числу "старых петербуржцев", чем они очень гордились, помимо Ключарева, относились также Лебединский, И. П. Ашмарин — "генератор" идей в "хозяйстве" Смирнова", В. Н. Паутов (начальник НИЭГ), неоднократно упоминавшийся Огарков и Д. В. Виноградов-Волжинский, о котором речь впереди. Все они были из хороших семей и кончали Военно-Медицинскую Академию. Ключарев был немного старше их и единственный, кто побывал на фронте в качестве фельдшера. Свою работу в весьма специфической системе Смирнова все они считали вполне нормальной. Очевидно, иначе и не могло было быть: никаких сомнений и раздумий, как положено военным. Другое дело я, который среди них был единственным сугубо штатским человеком, но тогда у меня для размышлений просто не было времени, а может быть играло роль тщеславие от того, что я был причислен к их кругу, хотя сразу скажу, что "своим" у них я так и не стал. Однако, по крайней мере, в то время в необходимости нашей работы для Страны я не сомневался, поскольку она направлялась на решение сугубо научных задач. Мой перевод в систему Главмикробиопрома я именно так и расценивал. Сомнения морального порядка стали появляться позже, когда я оказался в Организации п/я В-8724 и вещи стали называть своими именами. Но и тогда непосредственного отношения к созданию оружия я не имел. Как мне потом неоднократно доказывали, получение штаммов микроорганизмов с заданными свойствами, чем я непосредственно занимался, было лишь прелюдией к настоящему "делу". Так или иначе, но любые рассуждения о большей гуманности одного вида оружия по сравнению с другим я никогда не принимал всерзьёз. К этому надо было бы добавить, что, как теперь выясняется, свыше двух третей промышленных предприятий и бесчисленные НИИ тогда находились под эгидой ВПК. Недаром в 1990 году даже возникла Технологическая академия (см. ниже) объединившая ученых, которые решились на использование прежних, судя по всему, крупных достижений в разработке наступательного и другого оружия в мирных целях и все они, независимо от убеждений и отношения к существовавшему строю, подобно мне выполняли свой долг. И только теперь, когда многое изменилось, ответ на извечный российский вопрос — "Что делать?" — кажется простым и однозначным: надо было отказаться от всех этих дел или найти другой путь! Но тогда это было не так просто. Это, по существу, такой же вопрос, как и вопрос о членстве в КПСС. Многим удалось избежать соблазнов, но лишь некоторые из них чего-то достигли в жизни и получили возможность работать. Боюсь, что мысли об этом, причем не только меня, еще долго будут заставлять анализировать прошлое и искать оправдание своих поступков.