Коллектив авторов - Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи

Во внешней политике успехи Георга были еще более скромны. Он попытался приструнить американские колонии, да так «удачно», что началась война за независимость, позже не менее «успешно» пытался бороться с Великой французской революцией, а еще позже – с ее могильщиком Наполеоном Бонапартом.

В семейной жизни Георг был счастливее: его супруге Шарлоте-Софии Мекленбург-Стрелицкой были присущи достоинства настоящей королевы: строгие моральные принципы и высокая плодовитость – она родила королю пятнадцать детей: девять сыновей и шестерых дочерей. У супругов были общие вкусы – оба любили классическую музыку и сельскую жизнь. Были у них и разногласия (но без разногласий супружеская жизнь слишком пресна и однообразна). Памятуя о своих высоких моральных принципах, Шарлота неоднократно пыталась вмешаться в управление государством, но Георг каждый раз ее осаживал – возможно, зря. Но – что поделать? Шарлота-София явно попала не в свое время. Со времен королевы Елизаветы прошло двести лет, до правления королевы Виктории, внучки Георга III, оставалось еще почти полвека. Мужчины хотели порулить.

Каким государством управлял Георг? Сохранились данные статистики, которые говорят нам, что к началу XIX века в Англии проживало 11 миллионов человек. Из них 2 миллиона были заняты в сельском хозяйстве, около 750 000 – в промышленности. Остальные восемь с небольшим миллионов – нахлебники. Из них 5000 составляло дворянство, владеющее землей, 18 000 – духовенство, около 300 000 – армия, еще 300 000 занимались торговлей, 800 000 прислуживали в богатых домах. В городах жило около 15 % населения, остальные – в сельской местности. К числу «чистых иждивенцев» относились 2,5 миллиона детей и 2,5 миллиона женщин всех возрастов.

Понятно, что в такой ситуации длительное сохранение «статус кво» было невозможно. Восемь миллионов моментально съедали, выпивали, снашивали все, что производили три миллиона. Единственным выходом было развитие производства, это понимала даже консервативная партия тори. «Энциклопедия Кирилла и Мефодия» пишет об этом периоде так:

«Конец XVIII – начало XIX века стали временем гегемонии тори в британской политике: они неизменно формировали правительственные кабинеты и побеждали на парламентских выборах. В эти десятилетия Великобритания пережила промышленный переворот, бурный рост экономики, кардинально изменилась социальная структура британского общества. Рядом законов тори реформировали бюджетно-финансовую структуру государства, способствовали расширению свободной торговли и промышленному росту… Изменения внутриполитической структуры британского общества, рост городского населения, усиливавшееся влияние на социальную жизнь буржуазии, интеллигенции, наемных работников – все это превращало британскую избирательную систему в архаичный, оторванный от реалий жизни институт. Однако он обеспечивал лендлордам – основной опоре тори – значительное количество мест в парламенте. Проводя умеренные реформы в интересах развития британской промышленности и торговли, тори были решительными противниками изменений в избирательной системе».

Хотя большинство мужчин в романах Джейн Остин относятся к разряду лендлордов «разной степени лендлордовости», однако политические перипетии практически не находят отражения на страницах ее романов. Это не дань общественному мнению и не следование традиции, это – осознанный выбор. Ее современницы – английские писательницы сестры Бронте, Джордж Элиот и Элизабет Гаскелл – обладали гораздо большим кругозором и более активной жизненной позицией. Среди их героев были фабриканты и рабочие, евреи и священники-расстриги, французские философы-вольнодумцы и женщины, сами зарабатывающие себе на жизнь, на страницах их романов обсуждались самые актуальные вопросы и проблемы эпохи. Не то у Джейн Остин. Она ограничила круг своих героев лишь самой верхушкой английского общества: дворяне-землевладельцы, духовенство, офицеры, изредка чиновники и стряпчие. Даже прислуга, низменно присутствующая в дворянских домах и игравшая немаловажную роль в жизни их обитателей, никак не персонифицирована на страницах ее романов. Ее герои никогда не бывают в парламенте, не выступают в судах, не объезжают свои земельные владения, разрешая трудности арендаторов. Они лишь танцуют на балах, ездят на воды, наносят друг другу визиты. Такое умолчание очень красноречиво. Кажется, Джейн Остин просто боится говорить о том, что выходит за узкие рамки частной жизни. Но даже частная жизнь имеет свои ограничения. Героиням Джейн Остин всегда по двадцать лет. Они никогда ничему не учатся, не рожают детей, не нянчатся с младенцами, не воспитывают подросших малышей, не заказывают мясо у мясника, а молоко у молочника, не составляют меню, не ходят на кухню, чтобы снять пробу, не оплачивают счета. Они находятся в бесконечном ожидании – нового бала, нового пикника, нового визита. «И день и ночь до новой встречи». Иногда спрашиваешь себя: о чем они будут говорить о своими мужьями, когда наконец их найдут? Ведь все, что было в их жизни, – только этот поиск.

«Долгожданное событие, осуществившись, вовсе не приносит ожидаемого удовлетворения. Приходится поэтому загадывать новый срок, по истечении которого должно будет наступить истинное блаженство, и намечать новую цель, на которой сосредоточились бы помыслы и желания, с тем, чтобы, предвкушая ее осуществление, испытать радость, которая сгладила бы предшествовавшую неудачу и подготовила к новому разочарованию» (Джейн Остин «Гордость и предубеждение»)

И тем не менее нельзя назвать романы Джейн Остин скучными. Они интересны. Но чем?

Что георгианская Англия предлагала женщине?

У женщины низших сословий был некоторый выбор. Она могла выйти замуж за соседского сына, могла в ожидании суженного пойти работать на ферму или уйти в город, учиться на швею, вышивальщицу, модистку или продавщицу. Это были не самые легкие пути заработать кусок хлеба, к тому же одинокая молодая женщина легко могла стать добычей любого заинтересовавшегося ею мужчины, и все же для девушек часто это была заманчивая жизнь – вдалеке от родителей, в компании подруг. Заработанные деньги, пусть даже самые мизерные, давали некоторую самостоятельность. И когда такая девушка в конце концов все же выходила замуж, она знала, что в случае чего сможет внести свой вклад в семейный бюджет, да и не так уж благоговела перед супругом.

Дочь священника или небогатого чиновника могла получить образование и пойти в гувернантки и учительницы. Конечно, не многие гувернантки получали главный приз: руку и сердце хозяина именья, чаще на их долю доставались лишь попреки и издевательства, как со стороны хозяев и хозяйских детей, так и со стороны прислуги, видевшей в образованной гувернантке «выскочку» и «кривляку». Но учительница в пансионе могла позволить себе некоторую самостоятельность, и если она решалась предложить свои услуги на континенте, то могла и повидать мир.