Дуайт Эйзенхауэр - Крестовый поход в Европу

Даже на такой ранней стадии мы изучали возможность предпринять экспедицию с целью захвата французских владений на атлантическом побережье Северной Африки и превращения этого района в главный плацдарм для наступления в Европе. Один старший офицер серьезно предлагал первоначально высадиться в Либерии и оттуда с боями пробиваться вдоль африканского побережья к Европейскому континенту.

По ряду причин Средиземноморье как главное направление для наступления против держав "оси" было отвергнуто. Первым неприемлемым фактором было большое расстояние от баз в Северной Африке до центра Германии. И хотя Италию можно было, вероятно, легко устранить как противника, основу же сопротивления держав "оси" составляла Германия; крах Италии не явился бы решающим обстоятельством. Трудности осуществления наступления на Германию через гористую местность на ее южных и юго-западных границах были очевидны. Кроме того, надо было иметь в виду и тот факт, что мы, вероятно, не смогли бы сосредоточить в районе Средиземного моря всю мощь Великобритании и Соединенных Штатов. Это можно было бы сделать только в такой операции, в которой Англия использовалась бы в качестве плацдарма. Оставшуюся часть английских сухопутных войск, а главное воздушные и военно-морские силы, выделенные для обороны самой Англии, можно было бы использовать в наступательной операции, если бы она осуществлялась через Ла-Манш непосредственно на Европейский континент. Более того, между береговой линией Северо-Западной Европы и границей Германии не было таких естественных препятствий, какие представляют собой Альпы.

Другим очень важным соображением в пользу превращения Англии в основной исходный район для наступления против Германии являлось то, что трансатлантический маршрут из Нью-Йорка до Британских островов был самым коротким. Это позволило бы осуществлять самый быстрый оборот судов и использовать огромные английские порты, уже построенные и находящиеся в хорошем состоянии. Выбор Англии в качестве плацдарма привел бы к сохранению судов и по другой причине. С немецкими подводными лодками, кишевшими тогда в водах Северной Атлантики, бороться можно было только с помощью сильных эскортов. Независимо от того, какой вариант будет принят окончательно, мы тем не менее должны были сохранять открытой жизненно важную для Великобритании линию коммуникаций.

Для обеспечения своих минимальных жизненных потребностей Англия должна была импортировать ежегодно 20-25 млн. тонн различных товаров (ее импорт в мирное время составлял свыше 50 млн. тонн), и значительная часть этого импорта поступала из Соединенных Штатов. Поэтому эту линию коммуникаций нужно было сохранять и обеспечивать на ней для наших конвоев с войсками и военными грузами надежную безопасность от действий вражеских подводных лодок. Если при рассмотрении других возможных вариантов учитывать необходимость сосредоточения огромных масс войск, обеспечения кратчайшего доступа к территории собственно Германии, отсутствие при этом непреодолимых естественных препятствий и быстроту наращивания сил, то использование Англии в качестве плацдарма для вторжения в Северо-Западную Европу было бы наилучшим выбором.

Все эти доводы были настолько ясны, что и не требовали никаких доказательств. Однако в дальнейшем мы столкнулись с такими возражениями, которые фактически зачеркивали эти наши доводы. Некоторые из наших опытных командиров в армии, на флоте и в авиации считали, что невозможно осуществить успешное вторжение через укрепленное побережье Западной Европы. Имелось много данных об огромных усилиях немцев по созданию неприступного Атлантического вала. Более того, в этих районах противник мог разместить большое количество своей авиации, а основные силы его флота находились в гаванях Северной Франции, в Норвегии и на Балтике. Береговая полоса была усеяна базами подводных лодок, а минные поля быстро создавались на всех возможных подступах к берегу.

Многие считали, что наступление против такого рода обороны было безумием или равносильно самоубийству. Даже те, кто считал, что непосредственное вторжение наземных сил в конечном счете станет необходимым, в то же время заявляли, что такую попытку следует предпринять только после появления определенных признаков падения морального духа немцев.

Очень немногие соглашались с мнением оперативного управления. Но генерал Маршалл, которого уже проинформировали о ходе разрабатываемого нами плана, был в числе тех, кто поддерживал наши идеи. Другими его сторонниками были генералы Макнерни и от авиация Карл Спаатс. Что же касается моей небольшой группы верных помощников из оперативного управления, в которую входили генералы Хэнди и Крофорд и полковники Хэлл и Ведемейер, то все они с энтузиазмом отстаивали этот вариант. В общей сложности мало людей знало о разработке такого плана и о серьезных возражениях против него. Однако многие из офицеров, с которыми нам приходилось консультироваться, всегда высказывали свои самые мрачные опасения, но это никогда не обескураживало моих помощников, ответственных за осуществление этого плана.

Они считали так: если мы будем планировать операцию исходя из того, что наша авиация в нужный момент будет иметь подавляющее превосходство и фактически не позволит немецким самолетам действовать над районом операции, а наши бомбардировщики не допустят быстрого подхода вражеских подкреплений к месту высадки десанта, если подводные лодки противника получат решительный отпор и конвои смогут рассчитывать на относительную безопасность, следуя атлантическим маршрутом, если наши корабли поддержки мощным огнем подавят сопротивление на местах, а специальных десантно-высадочных средств окажется так много, что они обеспечат быструю доставку на берег крупных сил на первоначальном этапе операции, то в таком случае наступление на Атлантический вал будет успешным и определенно приведет к поражению Германии. Более того, наша небольшая группа из оперативного управления твердо придерживалась мнения, что любая другая операция позволит не больше чем вклиниться во внешний периметр немецкой обороны; пока не будет предпринята эта предлагаемая кампания, перспектива поражения Германии на суше будет оставаться совершенно безнадежной.

Мы понимали, что вносим нечто необыкновенное в стратегическое мышление, почти новую веру, в которой взаимодействие между авиацией и наземными силами будет "исповедоваться" до такой степени, что это многократно усилит их боевую эффективность.

Многие офицеры в пехоте недооценивали потенциальных возможностей авиации при ее действиях против наземных войск. Любопытно отметить, что часть офицеров ВВС недружелюбно относилась к идее взаимодействия, усматривая в этом попытку привязать авиацию к пехоте и тем самым лишить ее возможности в полной мере реализовать мощь ударов с воздуха. Им вновь и вновь терпеливо объясняли, что, наоборот, в результате этого взаимодействия авиабазы будут постоянно перемещаться вперед, действия стратегических бомбардировок будут связаны с задачами наземных войск, а поскольку авиация будет постоянно помогать продвижению наземных войск, то и ее радиус действия будет увеличиваться, а уничтожение намеченных ею целей внесет более эффективный вклад в дело разгрома нацизма. Все это, представляющееся таким понятным теперь, тогда было предметом долгих и искренних споров, длившихся днями и даже неделями.