Владимир Фёдоров - В поисках оружия

Время от времени к пароходу причаливали японские джонки, по трапу проворно взбирались к нам продавцы всяких безделушек, и начинался торг, обычный для всякого порта и гавани.

Работа кипела, громадные трюмы парохода наполнились винтовками и патронами для русской армии.

Спустя несколько часов я стоял на пристани и долго смотрел вслед удалявшемуся пароходу, который быстро уходил в темно-голубую даль Тихого океана, туда, в Россию, на родину...

Это было 6 ноября 1914 года.

Священный город

- Весь запас японских винтовок, собранных из гарнизонов центральной части Японии, уже исчерпан, - сказал мне через переводчика начальник главного артиллерийского управления японской армии. - Вам надлежит теперь отправиться для приемки на юг, на оружейный завод в Осаке и в склад, расположенный в Симоносеки. Все распоряжения относительно вашей командировки мною уже сделаны.

Получив директиву, я хотел немедленно уйти, но начальник управления задержал мою руку и, улыбаясь, добавил:

- Выезжая из Токио, обязательно побывайте в Никко, одном из самых интересных наших центров. Наша народная поговорка гласит: "Кто не видел Никко, тог не может судить о прекрасном".

На другой день я поехал с переводчиком Ватанабэ в Никко.

Город храмов, как его называют, расположен в сотне километров от Токио, высоко в горах. Никко - излюбленное место для японских пилигримов, стекающихся сюда поклониться гробнице Иеясси, объединителя империи. Иностранцы также часто посещают Никко, привлекаемые живописной местностью, чудными лесами, высоким расположением города среди гор, а главное, свежестью и прохладой, которыми отличаются эти места. Недалеко от Никко, около горного озера Сюдзендзи, расположены дачи различных дипломатических миссий.

Никко прорезает речка Даягава, вытекающая из озера Сюдзендзи. Она спускается с гор многими водопадами и увеличивает восхитительное впечатление от красивой местности. Через эту речку перекинуты два моста. Один, из красного лакированного дерева, был заперт. Оказалось, что он предназначен только для императора, когда тот приезжает поклониться праху Иеясси. Другой мост, похуже, - для простых смертных. Мы перешли по нему и очутились в роскошном лесу. Гигантские криптомерии, напоминающие нашу лиственницу, вздымались кверху, как огромные башни. Пышные кедры и туи образовали великолепную зеленую чащу. Громадное пространство покрыто этим величественным мрачным лесом. Шесть человек с трудом могут обхватить, взявшись за руки, гигантские стволы деревьев. Тишина и полумрак царствуют в лесу, луч солнца не может пробиться через гущу деревьев. Деревья опушки защищают середину леса от ветров. И среди этой величественной тишины гений человека создал свое собственное творение - чарующей красоты храмы, пагоды, каменные изваяния. Искусство японцев отличалось вычурностью. Она проявлялась и в контурах самих зданий и в украшении их стен резьбой, позолотой, живописью. Почти все постройки здесь сделаны из дерева. Мне показалось удивительным, как могут они стоять по 700-800 лет и не разрушаться. Оказывается, японские строители покрывают крыши, стены и украшения на них каким-то особым лаком, который предохраняет дерево от гниения.

Глаза утомлены от обилия впечатлений: храмам и мавзолеям, кажется, нет конца. В некоторых открытых часовнях сидели жрицы, одетые во все белое, с белыми же, сильно напудренными лицами. За серебряную монету они показали нам свои оригинальные танцы. Это была цепь грациозных движений, то очень медленных и плавных, то быстрых и порывистых.

Красота Никко произвела на меня неизгладимое впечатление. Думаю, что такое же впечатление оставляет Никко и у каждого, кто видит этот дивный уголок Японии. Правда, архитектура храмов, на мой взгляд, оставляла желать лучшего. Они низки, приземисты, незначительны по размерам, а главное, очень однообразны, несмотря на то что выстроены в разные эпохи.

Я невольно сравнил их с церковной архитектурой древней Руси. Конечно, японские храмы казались мне значительно уступающими таким замечательным памятникам русского народного гения, как, например, собор Василия Блаженного на Красной площади в Москве.

В архитектуре, как и во всяком искусстве, ярко отражается дух народа, вкус нации. Замкнутый в себе, молчаливый, трудолюбивый японец сказался и в выборе места для священного города своей страны и в характере его построек. Душе японца оказался более родственным мрачный величественный лес, чем безбрежная даль, открывающаяся с холмов. А именно на холмах возводились обычно древние русские храмы.

Японец в поте лица трудится на маленьком клочке земли, удобном для возделывания, а все остальное занимают скалистые хребты, горы, леса и дикие участки, не поддающиеся обработке. Ему неведомы необъятные площади богатейшего чернозема, столь щедро раскинутые по равнинным просторам русской земли. И не случайно в характере японца нет той шири, удали и размаха, которыми славится русский народ.

На другой день рано утром мы отправились к озеру Сюдзендзи.

Местность кругом - изумительно живописная, сильно пересеченная, покрытая лесами. Деревья были уже расцвечены по-осеннему. Через час пути мы приблизились к подножию горного хребта. Пешеходная тропа вела крутыми зигзагами к вершине. С каждого поворота открывались все более чудесные виды.

Мне невольно вспомнилась дорога в горы, по которой незадолго до войны я взбирался на знаменитый швейцарский горный массив Сен-Готард. То было зимой, в страшный мороз и вьюгу. Кругом громоздились отвесные скалы, местами занесенные снегом и кое-где покрытые угрюмыми елями и соснами, сумевшими каким-то чудом уцепиться своими корнями за каменистую почву. Несмотря на мороз, бурная горная река Рейс не замерзала и с шумом пробивалась в обмерзлых скалах, то отвесно падая с кручи, то стремительно катя свои ледяные воды все дальше и дальше в долину...

Так же как здесь, с каждого поворота дороги там открывались все более далекие виды. Но вместо страны, покрытой лесами, одетыми "в багрец и золото", вместо живописных ландшафтов, залитых яркими лучами солнца, передо мной тогда лежали мрачные однообразные Альпы. Венцом их было ущелье у Чертова моста. Того моста, по которому в 1799 году в такую же вьюгу и мороз с боем пробивались чудо-богатыри Суворова.

Глубокое ущелье, по которому пробегает Рейс, суживается в этом месте, и его отвесные стены разделяют всего несколько десятков шагов. Сильные порывы ветра, несущие разорванные гряды облаков, страшно свистят в скалистом коридоре...

Какой полной противоположностью был вид с вершины японской горы Никко, у озера Сюдзендзи, до которого мы наконец добрались! Окаймленное лесистыми берегами, горное озеро сверкало изумрудом в лучах солнца. Пологие скалы пестрели желтеющей листвой японской акации. Журчащие водопады каскадами ниспадали вниз.