Дмитрий Петров - Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки

Взгляд на себя извне и с разных точек он сделал инструментом. Так же, как сделал принципом владение собой. Без них ему было не обойтись…

Вслушайтесь в слова: капитал — Капитолий… У них разные значения — но есть и сходство. И не только в звуке, но и в смысле.

Капитал у Кеннеди был. Его ждал Капитолий.

Часть II. Капитолий

Глава первая. Шаг

Джеку нравилось дома.

Первые послевоенные годы были в Штатах, пожалуй, самыми спокойными и благополучными годами XX века.

И сравнения не было, да и не могло быть, с разрушенной войной Европой. Не говоря об СССР и поверженной Германии. Богатые стали богаче. А бедные… тоже богаче.

Как это уже нередко бывало, Америка и ее хозяйство сумели извлечь из войны немалую выгоду. Промышленный бум — воодушевленные победой люди с утроенной энергией включились в борьбу за скорейшее удовлетворение своих постоянно растущих потребностей.

Дом площадью 750 квадратных футов[33] с одной-двумя ванными комнатами, рассчитанный на семью из четырех-пяти человек, стал обычным делом. Бассейн и лужайка — по вкусу и средствам хозяев. Холодильники, стиральные и посудомоечные машины, тостеры, электропечки и прочие электроприборы заполняли жилища. Не редкость — гараж на одну-две машины. В моду как раз вошел форд «Супер де Люкс» — на первом автомобиле этой серии ездил президент Трумэн.

Крах нацизма и потсдамские соглашения породили немало надежд. Послевоенный мир стал ареной масштабнейшего социально-политического проектирования: попытки строительства эффективной системы международной безопасности, учреждение ООН, международные дискуссии по этим проблемам рождали ожидания. Охватили они и Джона Кеннеди.

В статье «Попытка мирного эксперимента» он анализирует опасные следствия гонки вооружений: рост налогов, ослабление частного бизнеса, безработицу. Избавление от этого бремени в ближайшем будущем он видит в отказе от перевооружения и создании механизма выработки согласия между странами «Большой тройки» — Советского Союза, Англии и США.

Автор книги «Почему Англия спала» считал СССР союзником, а поверженные Японию и Германию неопасными ни в военном, ни в экономическом отношении. Однако у работы имелся заметный минус: автор не сумел ясно и убедительно описать пути к партнерству Лондона, Вашингтона и Москвы. Высказанная им идея создания «работоспособной системы разрешения противоречий» и укрепления взаимопонимания звучала как благая, но все же иллюзия.

Она не исчезла и после участия Джека (по заданию Journal American) в конференции в Сан-Франциско, где закладывали основы нового мира. Впрочем, его удручил «воинственный настрой русских». Он решил, что «Россия не скоро избавится от комплекса нации… которая доверяет гарантии своей безопасности, прежде всего, Красной армии, а уж потом международным структурам и процедурам». Это будило опасения, что ООН не спасет планету от конфликтов, национального эгоизма и борьбы блоков — то есть пороков погибшей Версальской системы[34]. Тревожили и «разговоры о неизбежном конфликте с русскими в ближайшие десять — пятнадцать лет». Обнадеживало лишь признание того, что мир не может позволить себе новую войну.

Читателям понравились заметки Джека. А Уильям Херст — медиамагнат и друг Джо — направил его летом 1945-го в Англию — освещать тамошние выборы. И эта командировка удалась. И даже позволила Джону почувствовать себя заметной фигурой в журналистике. Ему нравилось это ремесло. Но он понимал, что исполнить в нем требование отца во всем быть первым — очень сложно. Уж больно много было претендентов не только на первые, но и на десятые роли.

А Джо мечтал о главной — звездной — роли.

Вскоре после гибели старшего брата — главной надежды отца в осуществлении его плана — Джозеф Патрик и Джон Фицджеральд Кеннеди серьезно обсудили ситуацию. Отец объяснил сыну, что миссия Джо переходит к нему. И хотя Джек волен сам определиться в выборе будущего, теперь все свои расчеты и надежды отец возлагает на него.

Зная требовательность, жесткость и властность Джо, легко предположить, что он, следуя тому обыкновению, которое выработал в бизнесе, делал сыну предложение, от которого тот не мог отказаться. И проба сил в журналистике стала для Джека своего рода развлекательной интерлюдией перед вступлением в серьезную игру, затеянную его отцом. В качестве партнера.

Многие, кто знали Джека в ту пору, говорят, что он не считал политическую журналистику или политическую науку своим жизненным путем. Как, впрочем, не считал им и политику. Ему предстояло самоопределение. А это, как известно, дело очень непростое.

Если только рядом нет отца с его авторитетом, настойчивостью и миллионами.

И отец настоял. Тонко и умело. Спросил: раз уж ты не уверен в выборе пути, почему не попробовать один из возможных? Тем более что это станет продолжением традиции. Среди Кеннеди не бывало ученых или мастеров слова, а политики были. Причем яркие. Почему же не пойти по их стопам? Не стать, к примеру, конгрессменом? Но только не штата. Нет. Это не наш уровень. О чем я? Да о Палате представителей Конгресса США. А что тебя удивляет, друг мой?

Ты говоришь, придется начать с чистого листа, с самого начала — с выборов? И начнешь.

Ты говоришь, что не умеешь общаться с простыми людьми, а это — ключ к любой избирательной кампании? Научишься. Ты говоришь, что не умеешь выступать публично — а без митингов тут никуда? Но ведь выступал же ты в университете. Выступишь и тут. Ты, наконец, говоришь, что не имеешь опыта руководства? Но, позволь, ты же командовал боевым кораблем. Освоишься и здесь.

Ты победил в бою на войне. Победи и в мирной битве — схватке за власть. Точнее, за ее долю. Для начала — небольшую.

Путь к этой доле неизбежно лежит через общение с избирателем. А он говорит с политиком — претендентом на выборный пост — как с равным. И хотя слова «слуга народа» уже не понимают буквально, часть своего смысла они сохранили. Здесь стеснительным делать нечего. Впрочем, Джек и не стеснялся. В какой-то момент его даже захватили аргументы отца, они были крепки и убедительны, а главное — в них звучала вера в то, что он сможет. Справится. Победит.

Джо и впрямь в него верил. Иначе бы не взял в дело. Но и опасался: достанет ли сыну окаянства для этой драки — столкновения амбиций, самомнений и денег, где, возможно, придется пройти через сделки, коррупцию, шантаж, рекламные трюки, войны компроматов, внутрипартийные и межпартийные интриги и компромиссы?