Карин Мюллер - Japanland. Год в поисках "Ва"

В награду Масамунэ удостоился великих почестей, ему предоставили огромные наделы земли в окрестностях района Камакура. Но увы, в ту эпоху слава не всегда была благом для ее обладателей В XIV веке, в период постоянных войн, было обычной практикой подсылать вражеских шпионов, которые убивали или похищали лучших мастеров. Масамунэ оказался одним из немногих, кто прожил достаточно долго и сумел позаботиться о продолжении рода.

____________________

* Титул правителей Японии в 1192-1867 годах, при которых императорская династия была лишена реальной власти.

____________________

Но для изготовителя мечей было кое-что похуже войны: мир. К 1500 году самурайские битвы постепенно сошли на нет. Многие мастера остались без работы. Семья Масамунэ сократила производство и перешла на производство ножей. 1853 год был ознаменован прибытием американцев, в результате чего военное правительство было свергнуто, а самураи исчезли как класс. Перепродав корпорации «Mitsubishi» большую часть своих земель, отчаявшиеся потомки клана Масамунэ переехали в город. Вторая мировая война принесла временное облегчение, однако вскоре после ее окончания американские оккупационные силы запретили изготовление мечей под предлогом, что это якобы символизирует японский милитаризм. Большинство мастеров окончательно бросили это ремесло. Отец Масамунэ стал делать подсвечники и кованые предметы, которые были по вкусу американским солдатам. Сегодня Масамунэ-сан живет продажей кухонных ножей, изготовленных машинным способом и снабженных семейным логотипом, и является своего рода достопримечательностью для туристов, которые заходят в его мастерскую по пути в знаменитые буддистские храмы Камакуры.

Но для Масамунэ каминные щипцы и ножи для суши* – всего лишь средство к пропитанию. За магазинчиком размером не больше чулана спрятано место, которому он предан всем сердцем: его кузница.

____________________

*Японское национальное блюдо из морепродуктов.

____________________

У потомка Масамунэ в 24-м колене плоское лицо, огрубевшие руки и ботинки, как у рабочего. На стройке он смотрелся бы вполне органично, если бы не величественная манера держать себя. К Гэндзи он обращается, как к равному себе, смотрит ему прямо в глаза и отвечает на вопросы уверенно, точно и сам ни больше ни меньше директор компании. Ступив в углубление рядом с горном, он приобретает еще более величественный вид и становится художником, в то время как мы с Гэндзи отходим в тень и играем роль зрителей.

Масамунэ зажигает печь и принимается за работу. Выбирает большую полурасплавленную глыбу железистого песка с реки к северу отсюда, разбивает ее на мелкие части, а затем выплавляет цельный кусок Затем почтительно обертывает его листом рисовой бумаги с японскими иероглифами. Обмакнув сверток в жидкую глину, бросает его в огонь. Сейчас самое начало лета, и печь полыхает страшным жаром, даже если сидеть в отдалении, как мы. От Масамунэ идет пар, его хлопковые перчатки покрыты дырочками от случайных горячих искр.

Вокруг снуют помощники, передвигаясь бесшумно и молча. Похожие на наблюдательных кошек, они сверхъестественным образом предугадывают требования мастера. Им предстоит не только выдержать 10-летнее обучение, но и сдать сложнейший экзамен по прошествии этого срока. Ежегодно во всей Японии вьщается лишь 3 лицензии на изготовление мечей.

Тут я понимаю, что что-то не так. И вдруг вижу, что у одного из учеников мускулистая грудь, латиноамериканская наружность и полные, чувственные губы. В стране, где превалирует анорексичная худоба, его упитанный вид радует глаз, и несмотря на это, он двигается с легкостью балерины. Я в изумлении: как это иностранцу разрешили обучаться секретам традиционного японского ремесла?

Остаток дня смотрю только на него. Наконец Масамунэ опускает свой кусок железа и вытирает лоб. Ученики тут же принимаются орудовать щетками и прибираться – в беготне мне удается шепнуть пару слов иностранцу, убедившись, что нас никто не видит.

«Выпьете со мной кофе?» – спрашиваю я.

«Конечно», – улыбается он.

Встречаемся в единственном месте, куда наверняка не заходит ни Масамунэ, ни Гэндзи, – в местном «Durger King».

Его зовут Роберто, он из Бразилии, и ему 25 лет. Говорит на 5 языках, причем не просто обрывками полузабытых школьных текстов, а безупречно. В Японию попал через Европу, где недолго работал профессиональным тренером лошадей. Спустя 3 года он уже пишет и читает по-японски и на улицах Токио чувствует себя совершенно свободно – как в центре Рио или на берегу Женевского озера.

Я поражена – и растеряна. Роберто мог бы преуспеть в любом деле. Так что же заставило его выбрать место скромного новичка в крошечной мастерской Масамунэ? Целыми днями подметать пепел и рубить уголь?:

«Друг моего отца делал мечи, это было еще в Бразилии, – говорит он тихим голосом, еле слышным через стол. – Когда мы приходили к нему в гости, он всегда показывал мне мечи – как их делать, как полировать». Он наклоняется вперед, и его лицо вдруг озаряется. «С тринадцати лет мечи для меня – это все. Я много где побывал, но везде думал только об одном. И вот решил, что лучше всего приехать в Японию изучать ремесло». Он опирается на спинку и пожимает плечами. «Тот, кто хочет делать красивые мечи, должен жить в Японии».

В сознании японцев меч имеет почти мифическое значение. Это символ духа Японии и души самурая. Признаться, я не разделяю всеобщей зачарованности куском кованого железа, чье единственное предназначение – рубить людей надвое. Но если уж меч способен заставить такого человека, как Роберто, объехать полмира, долгие годы подметать грязный пол и кланяться, лишь бы получить доступ к секретам ремесла… Мне вдруг хочется узнать как можно больше о священном оружии.

Роберто мечтает о том, чтобы однажды его избрали наследником Масамунэ. Тогда он сможет принять его фамилию и стать его официальным потомком в 25-м поколении и продолжателем знаменитого рода мастеров. К несчастью для Роберто, у Масамунэ уже есть сын, но, к счастью, мечи его не интересуют. Молодому Масамунэ не нравится, что в кузнице грязно и скучно; он хочет стать оперным певцом. Недавно уехал в Италию учиться.

«Он правда хорошо поет?» – спрашиваю я.

Роберто тихонько качает головой.

«А вдруг он передумает насчет мечей?»

Роберто опять качает головой, на этот раз увереннее. Надеюсь, он прав, ведь от этого зависит его будущее.

А Масамунэ не потерял надежду; время от времени он усаживает своего сына и делает ему внушение: мол, песни забываются через секунды, а хороший меч проживет столетия. Если же сын так и не заинтересуется фамильным ремеслом, придется рано или поздно усыновить одного из учеников и назначить его законным наследником. У Роберто все шансы: мало того что он лучший мастер из всех учеников, он уже успел зарекомендовать себя как умелый полировщик и приобрел международную репутацию за свои познания о древних мастерах. Один фактор, однако, все усложняет, а именно форма носа. Даже после нескольких лет обучения Роберто наказывают держаться в тени, когда приходят покупатели: им может не понравиться, что чужак обучается традиционному исскуству. Готова ли Япония принять Масамунэ, у которого будут круглые глаза и каштановые волосы?