Таким был Саша Гитри - Жан-Филипп Сего
После восстановительного пребывания в Лё Брёй Гитри возвратились в Париж. Рене ушла навсегда, и было принято решение, что двое подростков будут теперь жить у отца, на Вандомской площади. Квартира большая, у каждого будет своя комната. В ожидании возобновления занятий Жан и Саша ведут разгульную жизнь в ресторанах и кафе на левом берегу. Где поздно ночью, после спектакля, они часто пересекались... со своим отцом!
Жюль Ренар отмечает: «Гитри больше не осмеливается заходить по вечерам в кафе из-за страха смутить своих сыновей. — Писателю симпатичны оба брата: — Они очаровательны, и совсем не глупы. Отец и сын не могут смотреть друг на друга без улыбки. Улыбка спасает их от смущения».
Осенью было решено, что Саша отправится в пансион мсьё Пракса, а Люсьен возьмёт на себя руководство театром «Ренессанс».
В один прекрасный день мсьё Пракс появляется в театре и настоятельно просит встречи с мсьё Гитри. Он, похоже, был в состоянии крайнего возбуждения:
— Мсьё Гитри, я явился вам сообщить, и этот шаг мне дорого стоил, на этот раз я решил отослать Саша из моего дома.
— Хорошо, мсьё Пракс. Я вас понимаю. Если для вас становится невозможным долее присматривать за ним, вы должны выставить его вон.
— Да, я бы этого очень хотел. Но это совершенно невозможно!
— Почему это невозможно, мсьё Пракс?
— Ну, чтобы выставить его на улицу, он должен находиться у меня. Но вот уже пять дней и пять ночей он не возвращался домой!
И бедный мсьё Пракс объяснил отцу, который старался сохранять серьёзность, что Саша ушёл отправить письмо почти неделю назад, и больше не возвратился. Через несколько часов Люсьен положит руку на плечо своего сорванца и состоится откровенный, но нежный разговор с ним:
— Саша, я понимаю, что ты застрял в шестом классе!
— Да, папа...
— Вот уже несколько лет мы опасаемся, что ты женишься в шестом. И если следовать этой логике, то на этот раз, боюсь, ты и помрёшь в шестом классе! Ты не представляешь, что...
— Да!
— Значит, мы договорились. На этом и завершим твои университеты...
Так завершилась «блестящая» школьная карьера будущего академика Гонкуровской академии!
Жизнь Саша на Вандомской площади не имела ничего общего с той, которую он вёл у матери. Как и его брат, он пользовался полной свободой и подчинялся очень немногим ограничениям. Отец ничего не требовал, у него даже появилась идея выделить им месячное содержание, чтобы позволить им самостоятельно устроить их совершенно независимую мальчишескую жизнь. С этой стороны всё складывалось хорошо.
***
Но что станет с Саша, если он окончательно отказался от учёбы? Писательство, но кажется, что не стоит и пробовать снова. Где произошёл этот надлом в драматургическом творчестве? Это недостаток вдохновения? Уклонение от трудностей? Или неприятие новой пьесы, которая, тем не менее, уже жила в нём?
Во всяком случае, в начавшемся году он просто признает: «В 1903 году я не работал. Я часто ходил на скачки. Я научился играть в покер. И я зачастил в кабаре с усердием, достойным похвалы».
Правда всё же в другом! Потому что во время нахождения в этих разнообразных пансионах, чтобы занять долгие часы обязательного присутствия на уроках, Саша рисовал... Не пейзажи, не силуэты молодых женщин, а множество карикатур, и у него это неплохо получалось. Так, он запечатлел некоторых своих учителей, но, в основном, объектами его карикатур становились друзья его отца или великие актёры того времени.
Техника рисунка была несовершенна, но сам факт свидетельствовал о многообещающем даре, который впоследствии он будет развивать на протяжении всей своей жизни (замечательные портреты Жаклин Делюбак (Jacqueline Delubac), своего отца или Полин Картон (Pauline Carton). Воспользовавшись именем отца в очередной раз, он предложил свои рисунки двум юмористическим парижским журналам «Le Rire» и «Le Sourire», которые примут их к публикации.
Тем не менее Саша строго оценивает свои первые рисунки: «Конечно, я их не прорабатывал. Я рисовал слишком быстро, и мне не терпелось закончить начатое — едва начатое. И эта торопливость была настолько велика, что, по правде говоря, я ничего не доводил до конца. Когда я считал достаточным, я подписывал свой рисунок и, поскольку он был подписан, я полагал, что он закончен».
Но что прежде всего его заботит, так это произвести впечатление на своего отца. «Паж», сыгранный в предыдущем году, только позабавил Люсьена. Не более... Это ли одна из причин временного охлаждения к писательству? Вполне возможно... Люсьен от души смеялся над несколькими карикатурами сына, особенно над теми, которые изображали Жюля Ренара. Но Саша прекрасно отдавал себе отчёт в том, что отец считает это ребячеством. Написание пьес, публикация рисунков — всё это оставляет нашего героя равнодушным, и это в высшей степени печалит его. В отличие от Жана, который живёт своей жизнью и даёт волю своей праздности, пользуясь отцовскими деньгами, Саша хочет, чтобы Люсьен гордился им. Так что же делать?
Чем больше Саша размышлял об этом, тем очевиднее всё становилось. Когда они оба были в России и он играл вместе с отцом и Давыдовым на сцене Михайловского театра, ничто не могло сделать его счастливее, ничто не казалось ему прекраснее, и ничто никогда не делало Люсьена таким гордым.
Поэтому он должен стать актёром, снова произвести впечатление на своего отца, утвердившись в роли его наследника, а позже, возможно, надеяться играть вместе с ним!
Затем Саша пытался поступить в несколько парижских театров, надеясь, что достаточно быть сыном великого Люсьена Гитри, чтобы тотчас получить роль. Надежды быстро развеялись... Ему ничего не оставалось, кроме как ещё раз поговорить с отцом.
Люсьен согласился прослушать его в отрывке из «Сида». Несколько неудовлетворённый его интерпретацией, он направил сына к старому актёру по имени Тальбо (Talbot), который смог бы ему помочь в развитии техники сценического искусства. После всего лишь одного урока, на котором разбирался вопрос дыхания, Саша сбежал.
Тогда Нобле (Noblet)[26], большой актёр, друг отца, позволил себе дать ему мудрый совет:
— Тебе не нравятся уроки театрального мастерства? Ты прав. Могу посоветовать тебе одно: играй. Да, играй неважно что и неважно где, и если в тебе есть искра таланта, ты научишься этому ремеслу.
Нобле прав. Саша полон решимости получить ангажемент на любых условиях и не важно где.
В Версале, где в это время ставили «Эрнани», директор театра, привлечённый именем Гитри, а также возможностью выплачивать лишь жалкие крохи, доверил ему аж три роли. Роли, которые можно было бы скорее считать проходными, какая разница: заговорщик в первом акте, солдат в четвёртом
