Геннадий Седов - Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века

— Господи, какой флирт, Катерина Адольфовна! — отбивалась она. — Я кушала, а он глаз от стола не поднимал.

— Ну, говорили, по крайней мере, о чем-то?

— Говорили. Они с Виктором… товарищем Василием. О бумагах каких-то, рекомендациях… Ой, расшнуруйте меня, пожалуйста, а то лопну сейчас!

Катя справлялась, освобождая ее от корсета: каков он на вид? Молодой, старый?

— Блондин, приятной наружности, одет чисто. Не старый еще. Лет, наверное, тридцать.

— Все было спокойно? Ничего подозрительного?

— Вроде ничего.

Ужин в самом дорогом ресторане Минска выдался на славу. Столик им отвели в большом зале, неподалеку от оркестра с роялем и дюжиной музыкантов. Играли что-то мелодичное, завораживающее, пела красивая дама в вишневом платье, с сапфировым бантом-сквалажем в вырезе декольте. Вокруг было шумно, хлопали пробки из бутылок с шампанским, носились между столиками половые с подносами.

— Что ж, давайте остограмимся, — предложил Виктор, после того как половой в фирменной сорочке с вензелем расставил закуски. — За государя, за Россию! — поднял рюмку.

— За победу…

Счетовод, назвавшийся при знакомстве Павлом Кормилицыным, поперхнулся допивая водку.

— Не в то горло пошла… — откашливался.

— Осетринкой закусите! — закричал Виктор. — С хренком.

— Я, знаете, по питейной части не очень, — отирал Кормилицын губы. — Если по-честному, первый раз в ресторане.

— Да и мы с сестрой не большие кутилы — Виктор наливал из замороженного графинчика по второй. — Решили как-то отметить переезд в Минск, начало новой жизни.

Выданных под расписку эсеровским казначеем денег он, судя по всему, экономить не собирался. Ели раковый суп, кулебяку с начинкой, домодельный курник, заказали на десерт банановое сорбе, ликер.

Кормилицын сидел с распаренным лицом, охотно говорил о делах в Обществе взаимного кредита. Числе заемщиков, перевалившем за три сотни («поляки даже есть, представьте!»); растущем год от года уставном капитале; замечательной атмосфере, царящей на ежемесячных собраниях пайщиков.

— …У нас, уважаемый Виктор Валерьянович, демократия, — решился расстегнуть, наконец, долго мучимую верхнюю пуговицу сюртука. — Не важно, каков у тебя капитал в общей кассе. Все равны, каждый обладает одним полновесным голосом при принятии решений.

— Приятно слышать. — Виктор разливал в тонкие рюмочки ликер «куантрэ». — Равные возможности! Взял кредит, и на штурм. Все зависит от тебя.

— Именно!

Она все же сумела вставить словечко в мужской разговор. Обмолвилась, сочувствуя: мол, у господина Кормилицына ужасно трудная работа. С утра до вечера за столом: бумаги, расчеты.

— Вовсе нет, мадемуазель Бронислава, — заулыбался он. — Бывает, что в крестики-нолики играем. После четырех часов. Когда начальство не видит.

— Это как же? — заинтересовался Виктор.

— Посетителей в это время, почитай, нет. А уйти не положено: дисциплина. Вот и развлекаемся.

— Капиталы, надеюсь, хранятся надежно?

Виктор отпил глоток кофе, глянул вопросительно.

— Больной вопрос, Виктор Валерьянович, — поморгал озабоченно светлыми ресницами Кормилицын. — Помещение, как говорится, оставляет желать лучшего. Несгораемый шкаф приобрели в Австрии, столичным банкам не снился: фирмы «Миллер». Слыхали, наверное. Дверные створки по десять пудов — пушкой не прошибешь. А хранилище с кирпичными стенками, осыпается. Персональные ящики заемщиков вовсе за деревянной перегородкой. А ведь в них кроме денег залоговые документы хранятся, акции, векселя, золото, драгоценности… Строим нынче на Захарьевской новую контору в три этажа. Бетон, железо — что твоя Европа! Года через три-четыре справим новоселье, а пока…

— Да, — посочувствовал Виктор, — загвоздка, конечно, немалая. Жулья вокруг разного развелось. Грабят почем зря…

— Бог миловал пока, — перекрестился Кормилицын. — За все время ни одного случая.

— Ну, и ладушки, — отозвался Виктор. Щелкнул над головой пальцами:

— Человек! Счет!

О добытых за ужином сведениях они сообщили на ночной сходке летучего отряда минских эсеров, проходившем в будуаре хозяйки. Присутствовали обе сестры, инженер-путеец Парфианович, сыновья дивизионного лекаря генерала Агапова — Константин и Евгений, бывший студент Иван Пулихов по кличке Вася, высланный в Минск к отцу за участие в студенческих демонстрациях, бородатый товарищ Герасим, подвозивший их накануне в пролетке к губернскому саду.

Появился на встрече, к ее удивлению, Никита Остроумов. Пожал горячо руки:

— Ну, вот, вы уже настоящая подпольщица. Адуся по вам скучает, кланяется.

Он сел с ней рядом, спросил, чем она занята, что читает.

Ей бросилось в глаза, с каким выражением глядит в их сторону сидевшая напротив Катя: напряженно, с растерянной какой-то полуулыбкой. Словно умоляет о чем-то…

— Читали последний номер «Вестника русской революции»? — спрашивал Никита. — Очень рекомендую. Есть замечательные статьи.

— Товарищи, товарищи! — Александра Адольфовна постучала по столу. — Начинаем. Слово предоставляется товарищу Василию.

Виктор говорил деловито, заглядывал изредка в записную книжку. «Экс» в Обществе взаимного кредита, по его словам, выглядит в сравнении с другими вариантами наиболее подходящим. Шансов на успех семьдесят на сто.

— Мы в Житомире и при пятидесяти шли на дело.

— Плюсы и минусы, товарищ Василий, — подала голос хозяйка.

— Плюсы, — Виктор загибал пальцы. — Счетовод назвал сумму уставного капитала — шестьдесят пять тысяч (кто-то в креслах крякнул в восхищении). Наличных в постоянном хранении, таким образом, может быть тысяч двенадцать-пятнадцать. Пусть десять. Плюс золотишко, камушки. Это раз. Два — никудышняя охрана. Днем в помещении дежурит один охранник с берданой. Я с ним обмолвился словечком, угостил папиросой. Отставной пожарный, в возрасте, обезвредить его несложно… — Виктор полистал записную книжку. — Телефонной связи с полицейским участком, — продолжил, — контора не имеет, пути отхода удобны. До угла Богадельной тридцать семь шагов, дальше поворот и мост. Напротив банка ставим две пролетки. Одна у шляпного магазина, другая возле булочной Офли. В первую сядут женщины с коробками. Якобы с купленными шляпами. Они и повезут деньги и ценности. Во второй, следующей за первой, отправится прикрытие. Переезжаем мост, и на Садовую, к Плебанскиим плотинам. На архиерейской мельнице будут наши люди. Мост после проезда пролеток перегородит телега со сломанным колесом… Касаемо минусов, — потер глаза. — Всякое может быть. Без минусов ни одно дело не обходится… Пожалуй, все. — Опустился в кресло. — Предстоящие действия проработаем на месте, с кондачка «эксы» не делаются. Времени мало, товарищи, завтра же приступим к делу…