Марина Раскова - Записки штурмана

Все ведомые — молодые пилоты, окончившие аэроклубы без отрыва от производства.

Привезли нас на аэродром, показывают машины. Они нам очень понравились. Это были изящные двухместные лимузины-монопланы с высоко расположенными крыльями. Мотор — тот же, что и в учебных самолетах, но помещен он несколько ниже, и расстояние винта от земли гораздо меньше, чем на учебном самолете. Я обратила также внимание на то, что эти машины не имеют двойного управления, как учебные самолеты.

Невольно почувствовала уважение к новой машине. Даже слегка забеспокоилась: удастся ли мне сразу на ней вылететь? Агнесса Кадацкая и Валентина Стояновская сели и полетели как ни в чем не бывало. Мне же показалось это не так просто. Даже сидеть в этой незнакомой машине нужно по-новому. До сих пор, летая на учебном самолете, я сидела обычно в задней кабине, передняя предназначалась для инструктора. Самолет же Яковлева имел только одну кабину для пилота с пассажирами. Другое, что меня беспокоило, это — новый, незнакомый аэродром. Я попросила разрешения потренироваться на учебном самолете. Влезла в переднюю кабину самолета «У-2» и в один день сделала двадцать четыре посадки. На следующий день тренировка продолжалась. Я сделала сорок посадок. Теперь я садилась не только на основной аэродром, с которого взлетала, но и на какие-то случайные площадки. Вспоминаю десятки случаев, когда летчикам приходилось садиться в поле. После шестидесяти четырех взлетов и посадок я заявила, что готова лететь на яковлевской машине. Сначала мне предложили пролететь в качестве пассажира с летчиком. Через плечо пилота я знакомилась с новым самолетом, присматривалась к его особенностям. В полете раскрылись все особенности моей новой машины. Я увидела, что самолет Яковлева имеет бо́льшую скорость, чем «У-2», значит при посадке он будет дольше нестись над землей. Придется пониже выравнять машину. Машина очень послушна на ноги, — нельзя делать резких движений ногами. Больше всего смущало малое расстояние между винтом и землей. Вот, думаю, если слишком задеру хвост на взлете, обязательно винтом задену землю…

Полетела одна и сразу почувствовала себя замечательно, как будто давно уже летала на этой машине. Она оказалась очень легкой и послушной в управлении. Посадка тоже удалась. Тогда сделала еще два полета. На другой день я получила «собственную» машину. С утра до вечера тщательно знакомилась со своим новым воздушным другом. Особенно внимательно занималась мотором. Хотя это был обычный мотор серийного производства, но я уже хорошо знала, что каждый мотор имеет какие-то свои, пусть незначительные, особенности, капризы и повадки. Чтобы заставить мотор быть послушным в полете, летчик обязан заранее изучить характер мотора. Только ознакомившись, как следует, с материальной частью, я решила на следующий день полетать на своей машине. Мне говорят:

— Вам нужно взять с собой пассажира.

На аэродроме собралось несколько корреспондентов центральных газет, весьма заинтересовавшихся нашим перелетом. Я сказала:

— Ну, товарищи, кому жизнь не дорога, садитесь, полетим!

Из группы корреспондентов отделилась высокая девушка с серьезным лицом и направилась ко мне. Это была корреспондентка «Комсомольской правды» Галина Плеско. Она объявила, что сама училась аэронавигационному делу на сферических шарах. Я обрадовалась, что у меня будет такая авиационно грамотная пассажирка. Взлетели. Минут сорок находились в воздухе. Крутились над аэродромом, потом я взяла курс на Москву, чтобы посмотреть выходы на маршрут. Я решила проверить навигационные способности своей пассажирки. Увезла ее немного в сторону Москвы, потом повернула обратно к аэродрому и спрашиваю:

— Куда же нам лететь?

Она отвечает:

— Не знаю.

— И я не знаю, — говорю, а сама посмеиваюсь. Лицо моей пассажирки становится серьезнее, я продолжаю:

— А ведь я на вас надеялась!

Вижу, она через окно кабины пристально вглядывается в землю, но ничего не узнает. Тем временем я убираю газ и захожу на посадку. Лицо моей пассажирки вытянулось и выразило полное недоумение. Но… когда колеса коснулись земли, она уже широко улыбалась, — поняла, что я шутила.

По просьбе пассажирки, ей разрешили лететь со мной и в перелете. Еще несколько дней мы тренировались. Наконец, был назначен день старта.

Решено было вылетать во второй половине дня. Однако в назначенный час не все оказалось готово. Старт задерживался. Кое-кто из снаряжавших перелет уверял нас, что это даже к лучшему, что выгоднее разбить маршрут пополам, сделав посадку на полпути между Ленинградом и Москвой. Мы не были согласны с этим, ведь мы готовились к беспосадочному маршрутному групповому перелету. Но делать было нечего. В 19 часов 15 минут, оторвавшись по-трое от аэродрома, шесть самолетов поднялись в воздух и взяли курс на Москву.

Наша задача — перегнать самолеты в Москву и показать умение советских летчиц летать в соединении. Дело невесть какое сложное. Но тогда, четыре года тому назад, для молодых советских летчиц это было довольно серьезным испытанием. Впрочем, до сих пор этот, хотя и незначительный по расстоянию, перелет остается единственным в мире групповым женским перелетом.

Нельзя сказать, что все шло нормально. Через полчаса после вылета из Ленинграда мы попали в грозу. Самолеты наши не были оборудованы для слепого полета. Только в командирской машине, у Агнессы Кадацкой, был «пионер» — указатель поворота. Она решила итти, пробивая фронт грозовых облаков. Мне же ничего не оставалось, как пристроиться поближе к командиру и держать курс по ее самолету. Я прибавила газ и подошла к командирскому самолету на более короткую дистанцию. То же самое сделала и вторая ведомая летчица. Шел сильный дождь. Вода заливала стекла кабины, делала их едва прозрачными. В тумане с трудом различались контуры переднего самолета, служившего единственным средством ориентировки для двух других. Болтанка становилась все сильней и сильней.

Лететь тяжело, но приятно. Приятно сознавать и видеть, что, несмотря на непогоду, три самолета, пилотируемые женщинами-летчицами, идут в крепко сомкнутом строю, не отстают один от другого, что летчицы умеют чувствовать друг друга на расстоянии и повиноваться общей цели, общей задаче.

Вышли из облачности и увидели, что другое звено от нас отстало. Пришлось убавить газ, пойти на меньшей скорости, чтобы дать подругам подтянуться к нам. Второе звено не заставило себя долго ждать. В сомкнутом строю мы полетели дальше.

Но гроза делала свое дело. Вскоре перед нами показалась черная полоса большого грозового фронта. Предсумеречная гроза повлияла на ускорение темноты. И без того мрачные облака сгущались и сгущались, угрожая совсем закрыть какую бы то ни было видимость. Агнесса Кадацкая решила не итти вторично в облаках. Темнота могла застать нас в тумане, и тогда мы не смогли бы найти место для посадки.