Виталий Никольский - Аквариум-2

Потеряв при бесплодных попытках проникнуть в город для расклейки обращения нескольких лучших разведчиков, мы убедились в бесполезности дальнейших жертв. Приказ был отменен.

Для удержания кольца вокруг сухинической группировки оставили явно недостаточную блокировочную группу, которая была не в силах уничтожить, окруженного противника. Упорные бои за Сухиничи продолжались около месяца с большими для нас потерями.

Тем временем остальные войска армии продолжали наступление и 11 января 1942 года силами одной разведроты 330-й стрелковой дивизии заняли станцию Фаянсовая и районный городок Киров в Калужской области.

Непрерывные попытки окруженной в Сухиничах группировки немцев прорваться на запад и ожесточенные контратаки основных сил противника на этом направлении при поддержке авиации и танков привели к прорыву ими 29 января кольца окружения. Это была большая неудача для армии и ее командования, не сумевшего подтянуть своевременно резервы для усиления блокировочной группы и продвинуться на запад от Сухиничи на удаление, не позволяющее окруженным силам противника выйти из кольца. На фоне удачно развивающегося общего наступления от Москвы и устранения непосредственной угрозы столице. на эту неудачу Верховное командование не обратило внимания.

31 декабря был освобожден город Белев в Тульской области. Незадолго до этого мне довелось издали видеть неприглядную картину разрушения своего родного города, с которым было связано так много воспоминаний детства. Сейчас на близких подступах к нему нам приходилось искать слабое место в обороне противника, чтобы переправить в его тыл разведчика. Незадолго перед этим к нам перебежал эльзасец-антифашист, и мы решили использовать его в качестве маршрутника.

Белев — красивый уездный городок на берегу Оки с множеством старинных церквей, двумя монастырями, один из которых основан в XVI веке, лежал в развалинах. Он несколько раз переходил из рук в руки. Странное чувство охватывало меня при виде знакомых мест. Лишь по конфигурации местности можно было узнать, что здесь располагалась деревня Жабынь — место лагерной стоянки 250-го Белевского стрелкового полка. От населенного пункта осталось несколько домов. Не в лучшем положении была деревня Болото, находившаяся еще в руках немцев.

Через стоявшую на правом высоком берегу Оки деревушку Воронец, в которой много лет учила детей моя мать, проходил передний край обороны немцев. Ее, эту деревушку, буквально стерли с лица земли. На месте большой кирпичной школы сохранилось лишь красное пятно от разбитого бомбами и снарядами в щебень кирпича. Моя бывшая хозяйка Наталья Степановна Маричева, как и остальные колхозники, не успела эвакуироваться и была угнана немцами вместе с невесткой и внуком к Орлу на принудительные работы.

Битые немецкие генералы и их друзья на Западе часто повторяют, что успех русского наступления под Москвой зимой 1941 года объясняется сильными морозами, помогавшими русским, на которых они, лютые морозы, якобы не действовали. Несостоятельность ссылок на «генерала-мороза», помогавшего Красной Армии, доказана не только последующими летними поражениями вермахта, но и тем, что зима и бездорожье в равной мере затрудняли передвижения войск той и другой стороны. Мороз безжалостно добивал на поле боя раненых и обмораживал как оборонявшихся, так и наступавших.

Не верны также и ссылки на плохую экипировку немецких солдат, которые пошли воевать чуть ли не в летних френчах, в то время как советские солдаты были будто бы почти все одеты в тулупы и валенки. Зимой 1941–1942 годов далеко не у каждого нашего бойца был под шинелью ватник и теплые стеганые штаны. Многие носили обычную шинель и кирзовые сапоги. Лишь в ходе наступления войска начали получать теплое зимнее обмундирование.

Перед отправкой на фронт мой бывший начальник майор Шерстнев подарил мне свой нагольный полушубок, который в течение всей зимы был предметом зависти моих коллег-командиров, и все они, капитаны или майоры, были одеты в простые шинели.

Кстати, я не раз с благодарностью вспоминал за этот подарок своего щедрого сослуживца, особенно когда под деревней Болото пришлось пролежать длительное время в снегу под ураганным огнем противника в ожидании темноты.

Не совсем точны также утверждения о значительном численном превосходстве наших войск над противником в живой силе и технике. В зимнем наступлении 1941–1942 годов перевес в авиации, артиллерии, особенно минометах, был несомненно у противника.

Нет, успех боев решался не «генералом-морозом», который якобы принял нашу сторону, и не численным превосходством Красной Армии, а самоотверженностью и стойкостью наших воинов, боровшихся за свободу и независимость своей Родины.

Несомненно, наши бойцы были выносливее солдат противника. Они могли, ведя справедливую борьбу, переносить большие лишения, трудности боевой жизни, довольствоваться немногом. Их боевой дух не нужно было подогревать шнапсом, они обходились без утреннего кофе. Это были люди качественно другого склада. Перед ними стояла великая цель защиты своего народа, своих близких — жен, детей, родителей.

Перерыв в наступлении нашей армии на этом направлении мы использовали для напряженной работы по подбору нужных нам людей, их подготовке и заброске в тыл противника. Командование требовало данных о противостоящей группировке противника, особенно его интересовал подход немецких резервов, их вооружение и то, что у нас принято называть политико-моральным состоянием солдат и офицеров.

Недостатка в добровольцах для работы в разведке мы и здесь не встречали. Подбор их проходил по различным каналам.

Из лесов и окрестных деревень, группами и в одиночку выходили так называемые окруженцы — бойцы и командиры разбитых немцами в период летнего наступления наших частей. Многие из этих бойцов создавали партизанские отряды и громили немецкие тылы. Некоторые разошлись по домам, пристроились в «зятья» и, оказавшись на освобожденной территории, спешили, опасаясь репрессий, явиться в воинские части с просьбой предоставить им возможность сражаться с врагом. Хотя отношение к этой категории военнослужащих было не совсем благожелательным, поскольку немцы пытались засылать под видом «окруженцев» свою агентуру, тем не менее их приходилось брать для восполнения потерь, которые в ходе наступления были весьма велики: в некоторых ротах оставалось 15–20 человек.

В наш штаб непрерывным потоком потянулись военнообязанные из числа жителей Кирова. Среди них мы находили нужных нам людей.

На месте осталось также некоторое количество служащих немецкой администрации, не считавших себя виновными перед согражданами в злодеяниях, которые чинили оккупанты. Среди них был заместитель городской полиции Воронов, несколько полицейских, технические сотрудники магистрата. После проверки через доверенных местных старожилов нам удалось установить, что оставшиеся в городе полицейские, в том числе и Воронов, предупреждали местных жителей об облавах, обысках и многих спасли от немецких репрессий.