Елена Мурашкинцева - Верлен и Рембо

До свадьбы Фредерик вел свободный и разгульный образ жизни. Возможно, он женился из корыстных соображений: у Витали был дом в Шарлевиле, земля и ферма под городом Вузье. Дома он никогда не жил — даже после выхода в отставку — и с женой поладить не мог, поскольку она раздражала его своим строгим нравом и чопорностью. После появления на свет второго сына Артюра он покинул родину, чтобы принять участие в крымской войне, а вернувшись из похода, кочевал из гарнизона в гарнизон, таская за собой семью. Почти каждый год появлялись на свет дети. В 1860 году он окончательно порвал с женой, и та вернулась в Шарлевиль, где родила Изабель — младшую дочь, которой суждено будет присутствовать при последних минутах жизни Артюра.

Исчезновение отца из жизни детей было окончательным и бесповоротным: он умрет 14 ноября 1878 года, в родной Бургундии, и семья узнает об этом по "юридическим каналам", ибо после смерти капитана останется небольшое наследство. Если верить Делаэ, об отце у Артюра осталось лишь одно воспоминание: звон серебряного блюда, которое тот с гневом швырнул на пол во время ссоры с женой — этот звон "навсегда" остался в ушах поэта.

Рембо унаследовал отцовскую внешность: высокий лоб, голубые глаза, светло-каштановые волосы, слегка вздернутый нос, чувственные мясистые губы. "От него же он получил в наследство болезненную неустойчивость характера, капризного и прихотливого, неисчерпаемую любознательность, страсть к путешествиям и языкам". К этим качествам следует добавить еще склонность к бунту: оба сына Рембо отличались независимым нравом и не выносили никакой узды.

Артюр появился на свет в доме Никола Кюифа — деда по материнской линии. "… в лице матери Арденны должны были взять свое. Вся внешность этой высокой худощавой женщины как нельзя лучше вязалась с угрюмой природой тамошней местности, с мрачным покрытым свинцовыми тучами горизонтом, с суровым климатом". Ее семья владела обширными земельными угодьями, и всю жизнь она ценила только одно — свое хозяйство. Когда "взявшийся за ум" Артюр пришлет ей заработанные деньги с просьбой поместить их в банк, она, вопреки желанию сына, вложит капитал в землю.

Мать была главной персоной в доме. Она никогда не улыбалась, в ней не было и намека на сентиментальность, откровенность была ей совершенно чужда — она искренне презирала все сердечные излияния. Биографы, склонные идеализировать Рембо, не жалеют резких слов в адрес Витали Кюиф: именуют ее ханжой, тираном в юбке, деспотом. Она не допускала, чтобы ей противоречили даже по пустякам. У Рембо никогда не было счастливого детства — в отличие от Верлена, который был балованным ребенком и всеобщим любимцем. Артюр получил строгое воспитание: за малейшее нарушение порядка детям грозили домашнее заточение и "строгая диета" из хлеба и воды. Все биографы сходятся в том, что именно мать пробудила в сыне дух мятежа. "Еще прежде, чем восстать против религии, общества, литературы, он сделал попытку сбросить иго семьи — и только по вине этой женщины". Впрочем, биографы единодушны и в том, что в конечном счете она одержала верх над своим сыном, вынудив его стать таким, как она сама.

Мадам Рембо отличалась невероятным упрямством, энергией и гордостью. По отношению к детям она порой вела себя бесчеловечно, и объяснения этому следует искать в сильнейшей душевной травме. Ее совершенно не волновали социальные условности: так, она разрешала Артюру носить длинные волосы, над которыми потешался весь Шарлевиль. Позднее она проявит удивительную снисходительность по отношению к Верлену. Но "мадам Ремб.", как именовал ее любящий сын, питала глубокую, неистребимую ненависть к "миру мужчин" — злокозненному, враждебному и опасному. У нее было два брата, и оба плохо кончили: один уехал в семнадцать лет в Алжир и умер в тридцать один год, второй также убежал из дома, промотал все свои деньги и под старость превратился в бродягу. Муж, которого она, вероятно, сильно любила, оставил ее с малыми детьми на руках, и ей пришлось поднимать их самой, полагаясь только на собственные силы. Вероятно, именно поэтому она считала, что в мальчиках, которым суждено было превратиться в мужчин, следовало подавлять любое поползновение к свободе. Измены она не простила: сразу же после разрыва с мужем заказала визитные карточки с надписью "вдова Рембо" — бросивший ее человек был приравнен к покойнику. Провинциальные сплетники, естественно, вдоволь почесали языки на счет этой странной семьи, что, по словам Эрнеста Делаэ, оказало сильное влияние на гордую женщину:

"Из-за этого она не желала ни с кем встречаться в Шарлевиле и с яростью отдалась заботе о детях, поставив себе целью их неукоснительное социальное воспитание и предаваясь постоянным тревожным размышлениям об их будущем. Что касается дочерей, тут все просто: они должны лишь следовать материнскому примеру, стать набожными женами, экономными и разумными хозяйками. Но как быть с мальчиками? Она могла бы сделать из них крестьян, какими были все ее родичи — у нее была и ферма, и земля… Нет! Они сыновья офицера! И мадам Рембо, с неусыпным вниманием, со всей присущей ей непреклонной и беспокойной энергией, будет следить за их школьными успехами".

От матери Артюр унаследовал высокий рост, длинные руки с узловатыми пальцами, резкий голос, а главное — чудовищную гордость, дикое упрямство и железную волю. И еще одно — безумную скупость, непомерно одолевавшую его во второй половине жизни, когда на смену поэту пришел негоциант. Она наверняка, одобрила бы (и, возможно, одобряла) патологическую предусмотрительность сына, который носил зашитыми в пояс двадцать килограммов золотых монет.

В душе Рембо боролись две силы. Центробежные — отцовская склонность к бродяжничеству и любовь к приключениям. И центростремительные: крестьянская бережливость и собственнический инстинкт, присущие матери. Первая половина жизни Рембо прошла под знаком бродяги-отца, зато вторая — под знаком алчной матери. По мнению Жана Мари Карре, всю жизнь он испытывал наследственное влияние этих двух враждебных начал. Другое объяснение дает Ив Бонфуа: в детстве Рембо жаждал любви, которую мать не могла ему дать — отсюда возникло чувство вины, быстро переросшее в бунтарство, в стремление обрести свободу. Но жажда любви осталась, поэтому его отношение к матери всегда было амбивалентным: он ненавидел ее и одновременно трепетал перед ней, словно завороженный. Неудивительно, что Рембо — особенно в зрелые годы — всегда уступал матери. Бунт остался достоянием подростка и юноши.

В отличие от Верлена, Рембо не был единственным ребенком в семье. Казалось бы, это могло дать ему какую-то поддержку, но в данном случае дело обстояло иначе — одиночество юного поэта было абсолютным и полным. Его старший брат Фредерик закончил жизнь возчиком. В школе он учился плохо, чем разительно отличался от Артюра: когда младший брат перешел в четвертый класс, Фредерик засел на второй год в шестом. Он был ленив и, по мнению семьи, глуп. Особой близости между братьями никогда не было, хотя по характеру они были во многом схожи. Описывая побеги Артюра, биографы, как правило, забывают упомянуть, что первым ушел из дома Фредерик (в августе 1871 года), подав тем самым пример младшему брату. Фредерик и впоследствии выказывал упрямство и своенравие: когда мать отказалась выдавать ему карманные деньги, он демонстративно стал продавать газеты на улицах — великое унижение для мадам Рембо! Когда друзья Артюра стали хлопотать об установке памятника ему, мэр Шарлевиля пришел в ужас: как можно говорить о памятнике человеку, который занимался таким низким ремеслом! Магистрат, естественно, перепутал братьев, но показательным является как отношение к бывшему продавцу газет, так и долгая память о подобном "падении". Фредерик осмелился поступить наперекор семье и в выборе жены, но расплата оказалась горькой: мать сумела расстроить этот брак, а своих внучек выгнала с порога метлой. На смертном одре Фредерик скажет Изабель: "Вы разбили мне жизнь".