Ольга Эдельман - Сталин, Коба и Сосо. Молодой Сталин в исторических источниках

Воспоминания о Сталине

Среди разнообразных материалов, собранных в фонде 558, центральное место занимают воспоминания о Сталине. В фонде аккумулировались копии мемуаров большевиков; рассказы о Сталине, собранные и записанные усилиями Истпартов; непосредственно присланные в ЦПА ИМЭЛ воспоминания о тех или иных, часто мимолетных, встречах со Сталиным. Копии материалов поступали из Тифлиса и Баку, Ленинграда, Вологды, Курейки и др. Воспоминания, написанные на грузинском и азербайджанском языках, тогда же были переведены на русский. Как и в отношении изданной в закавказских республиках литературы, принцип отбора текстов, копии которых присылали в Москву, а затем еще одного отбора части из них для перевода на русский язык (переведены были не все полученные ЦПА тексты), заслуживали бы отдельного исследования. Как бы то ни было, собранный в фонде 558 документальный комплекс представляет собой солидную источниковую базу, в определенной степени снимающую необходимость обращаться к местным архивам.

Жизнь Иосифа Джугашвили, революционера-нелегала, была такова, что исключала возможность существования сторонних, более или менее объективных, осведомленных наблюдателей. Не было у него и близких людей, готовых рассказать о нем. Самый близкий к нему мемуарист – дочь Светлана, но ее книга отмечена сложным отношением к отцу, а Сталин даже дочь, которую по-своему любил, держал на расстоянии. Светлана Иосифовна не была допущена к доверительному, домашнему общению с отцом и не так уж хорошо его знала. По естественным причинам она не была очевидцем интересующей нас части его жизни и судила о ней понаслышке, прежде всего по рассказам деда и бабушки Аллилуевых.

Сотрудники Истпартов провели в свое время впечатляющих масштабов деятельность по сбору воспоминаний о Сталине. Жители города Гори, приятели детства, соученики по горийскому училищу и тифлисской семинарии; тифлисские, бакинские, батумские участники революционного движения, рабочие, слушавшие пропагандиста Сосо в социал-демократических кружках, видевшие его на митингах, в редакциях большевистских газет, сидевшие с ним в тюрьмах; товарищи по ссылкам, особенно вологодской, квартирохозяева и их соседи; московские и петербургские большевики, встречавшие Сталина, когда он стал уже работником не местного масштаба; чуть ли не все обитатели станка[88] Курейка, – число оставивших рассказы о молодом Сталине поистине огромно. При сопоставлении всех этих свидетельств между собой и с другими источниками удается установить, чем он занимался, где был в то или иное время, каким видели его товарищи по подполью. Но помогает ли это узнать его как человека? Не очень. Все рассказчики как бы находятся поодаль, никто не может сказать, что был близким другом и конфидентом Сосо-Кобы. Судя по всему, он ни перед кем не раскрывался, никого не подпускал близко.

Ни одна из любивших его женщин не обмолвилась о нем ни словом. Да и о большинстве его романов достоверно неизвестно, про некоторые можно только строить осторожные предположения, несомненны лишь два: совместная жизнь со Стефанией Леандровной Петровской в Баку, едва не приведшая к формальному браку, и несколько лет сожительства с Лидией Перелыгиной (Перепрыгиной) в Курейке. Кажется, среди мемуаристок были женщины, увлеченные Иосифом Джугашвили, но говорили они о нем лишь как о товарище по борьбе, избегая любых намеков на более интимное знакомство или собственную эмоциональную заинтересованность. Примечательно также, что никто из видных партийных деятелей, соратников Сталина сначала по подполью, а затем во власти, не откликнулся на призывы Истпарта и не оставил о нем воспоминаний[89]. Мемуары партийных вождей, касающиеся Сталина, исчерпываются созданными в изгнании работами Л.Д. Троцкого; рассказами В.М. Молотова, уже в его глубокой старости записанными писателем и журналистом Ф. Чуевым (дореволюционный период в них едва затронут); мемуарами А.И. Микояна, посвященными отнюдь не личности вождя; да полными злой обиды на Сталина воспоминаниями Н.С. Хрущева. Вот и все, что существует по этой части. Из них Троцкий до самой революции не состоял в большевистской фракции, не встречался со Сталиным на партийной работе и был с ним едва знаком; Микоян был на 16 лет моложе и вошел в закавказское революционное движение, когда Сталина там уже не было; Хрущев познакомился со Сталиным не раньше конца 1920-х – начала 1930-х годов.

Итак, близких нет, соратники молчат. Кое-что рассказал о себе сам Сталин. Небольшие автобиографические вкрапления можно найти в текстах его статей и выступлений. К примеру, в одной из ранних своих статей, а также много лет спустя, выступая на совещании с командным составом Красной армии в 1938 году, Сталин рассказал о разорении своего отца и превращении его из ремесленника в пролетария[90]. Некоторое число рассказов Сталина из прошлого дошло до нас в пересказе его слушателей, участников застольных бесед и совещаний в кабинете вождя, дипломатических переговоров, поездок. Это скорее анекдоты из жизни, которыми ему нравилось иногда развлекать или озадачивать собеседников, и, разумеется, Сталину-рассказчику были совершенно несвойственны порывы к исповедальной откровенности. Некоторые из этих историй сообщают занятные детали, иные не выдерживают проверки другими источниками или просто выглядят маловероятными. Например, как многочисленные охотничьи истории из времен туруханской ссылки, над которыми, как уверял Н.С. Хрущев, они с Л.П. Берией тайком смеялись: «Это мы слушали за обедом. Когда уходили и, готовясь уехать, заходили в туалет, то там буквально плевались: за зимний день он прошел 12 верст, убил 12 куропаток; вернулся – вот еще 12 верст; взял патроны, опять прошел 12 верст, снова застрелил куропаток – и назад. Это будет 48 километров на лыжах. Берия говорил мне: “Слюшай, как мог кавказский человек, который на лыжах очень мало ходил, столько пройти? Ну, брешет!”»[91].

Неизвестно, насколько точно переданы эти рассказы собеседниками Сталина, но кажется, что он сам не очень заботился о достоверности, когда живописал, например, юным сестрам Аллилуевым, как заблудился зимой, возвращаясь в Курейку с добытой рыбой, лицо его на морозе покрылось ледяной коркой, так что местные жители приняли его за водяного, а затем в тепле избы корка льда на лице оттаяла и с грохотом упала на пол[92]. Следует, однако, отметить, что ему нравилось рассказывать далеко не обо всех периодах своей жизни, тут прослеживается некоторая избирательность. Конечно, надо учитывать, что разговорный жанр диктует свои законы, и не всякое событие пригодно для превращения в застольную историю. Тем не менее Сталин предпочитал рассказывать о туруханской ссылке, иногда о чем-то из детства или работы в Закавказье, охотно описывал заграничные встречи с Лениным, но были темы, на которые он, видимо, избегал говорить.