Жорес Медведев - Никита Хрущев

Особо важную роль сыграл официальный пересмотр «Ленинградского дела», и реабилитация Н. Вознесенского, П. Попкова, А. Кузнецова и тысяч других партийных работников в начале 1955 года сделала неизбежной цепную реакцию. Возвращавшиеся из лагерей после реабилитации восстанавливались в партии и получали назначения на ответственные должности. В 1955 году, в связи с нормализацией отношений с ФРГ и освобождением из советских тюрем и лагерей еще остававшихся там многих тысяч немецких военных, была проведена также амнистия советских граждан, арестованных и осужденных за разные формы сотрудничества с немецкими оккупационными властями, а чаще всего просто за то, что они работали по принуждению в Германии или на оккупированной территории. Но миллионы жертв сталинского террора все еще не были на свободе. Аппарат правосудия столь медленно рассматривал их дела, что могли пройти многие годы, прежде чем справедливость была бы восстановлена.

Под давлением этой проблемы ЦК КПСС пришел к очевидному пониманию того, что продолжать реабилитации невозможно без существенного пересмотра личной роли Сталина во всех репрессиях тридцатых и сороковых годов. Ни Хрущев в своих мемуарах, ни кто-нибудь другой не могут сейчас утверждать, что начало этой работы было связано именно с попыткой решительного разоблачения и дискредитации Сталина. Существовало мнение, которое разделял и Хрущев, что инициатива Сталина в ликвидации «левой» оппозиции Троцкого, «левых» и «правых» уклонов конца двадцатых годов (Зиновьев, Каменев, Рыков и другие), уничтожение Бухарина и многих других партийных лидеров, так или иначе выступавших против политики Сталина, была оправданной. Были, по их мнению, оправданными и жестокая коллективизация в сельском хозяйстве, и многие другие процессы конца двадцатых и начала тридцатых годов. Во всех этих репрессиях, не говоря уже о «славных» традициях ЧК в Гражданскую войну, виделось проявление неизбежной для всякой революции классовой борьбы, а кроме того Хрущев, Каганович, Булганин и почти все другие руководители Президиума ЦК КПСС принимали в них непосредственное участие, а многие партийные лидеры в ЦК КПСС и в компартиях союзных республик пришли к руководству партией после арестов или расстрелов их предшественников.

Но, помимо Троцкого, Зиновьева, Каменева, Рыкова, Бухарина и других членов реальных «оппозиций» (не реабилитированных, кстати, и до настоящего времени), в 1937–1939 годах и позднее были арестованы тысячи известных партийных и государственных руководителей и военных, которые никогда не участвовали ни в каких «оппозициях», всегда были верны «генеральной линии партии», подчеркивали свою преданность Ленину и Сталину, имели блестящие революционные и административные или военные биографии. Эти люди исчезали без «открытых» процессов, тихо, незаметно, так же, как исчез Н. Вознесенский. Вместе с тысячами известных деятелей партии (секретари обкомов, наркомы, члены аппарата ЦК и ЦК союзных республик, дипломаты, члены Исполкома Коминтерна и другие) были десятки тысяч менее известных, но также «чистых» партийных работников (секретари райкомов и парткомов, директора заводов, председатели колхозов и другие) и миллионы граждан: партийных, беспартийных, ученых, рабочих и крестьян.

В 1955 году ни Хрущев, ни многие из его коллег в ЦК КПСС действительно не имели представления о масштабах репрессий, но уже было ясно, что в данном вопросе следовало разобраться. Для этого была создана специальная комиссия при ЦК КПСС, которая должна была подготовить доклад с рекомендациями. Хотя задачи комиссии состояли в изучении многих аспектов террора сталинских времен, она была, без сомнения, предназначена прежде всего для того, чтобы представить всю картину репрессий в более или менее смягченном свете, чтобы, выделив и оправдав неизбежный и необходимый террор против внешних и внутренних врагов ленинской партии, осудить злоупотребления, которые коснулись и здоровой части партии. Именно поэтому состав комиссии был весьма умеренный и ее председателем стал П. Н. Поспелов, по существу, типичный сталинист и бывший председатель комиссии по составлению биографии И. Сталина. Весьма консервативный историк партии, доверенное лицо Сталина, участник многих актов массовых репрессий тридцатых годов (обосновывавший их с теоретической точки зрения, тесно связанной с практическими решениями), Поспелов был столь же неподходящим автором доклада о злоупотреблениях террором при Сталине, сколь он был неподходящим автором его биографии и истории партии.

Комиссия Поспелова, безусловно, готовила доклад для внутреннего использования в Президиуме ЦК КПСС, и именно поэтому он не мог скрыть множества незаконных расправ Сталина с известными партийными лидерами (Чубарь, Косиор, Постышев, Якир, Тухачевский и многие другие), бывшими членами сталинского Политбюро, членами пленумов ЦК ВКП(б), делегатами партийных съездов, секретарями обкомов и горкомов, работниками Исполкома Интернационала. Доклад комиссии просто не мог утаить этих актов произвола, так как они были хорошо известны членам ЦК КПСС, и в 1955 году именно судьба этих «верных ленинцев» в первую очередь была предметом расследования для Хрущева и его сторонников, ведь они понимали, что и сами всегда были под угрозой подобной расправы. Вопрос, таким образом, касался не реабилитации всех жертв сталинского террора, а судьбы «основного ленинского ядра» партии при Сталине, к которому Хрущев, Булганин, Микоян, Молотов, Ворошилов и Маленков относили самих себя и из которого были явно исключены Бухарин, Рыков, Зиновьев, Каменев, Троцкий и все другие участники открытых легальных оппозиций полудемократического периода в истории партии. А тем более не стоял вопрос о судьбе «буржуазной» интеллигенции, репрессированной в конце двадцатых годов, о судьбе «кулаков» и других «враждебных» социализму классов, да и просто миллионов осужденных в порядке плана невинных рядовых граждан.

Но и в этой ограниченной форме материалы комиссии Поспелова производили в 1955 году потрясающее впечатление и доказывали причастность Сталина к массовым репрессиям преданных делу социализма партийных и государственных работников и разгрому основной части военного руководства Красной Армии. По-видимому, никто из членов Президиума ЦК КПСС не имел в 1955 году истинного представления о масштабах сталинского террора по всей стране. Перед намеченным на февраль 1956 года ХХ Съездом КПСС эти материалы, безусловно, произвели сильное впечатление на членов Президиума ЦК КПСС, и те решили в главных выступлениях на съезде осторожно критиковать злоупотребления властью в период «культа личности», подтвердив строгое намерение нового руководства партии соблюдать социалистическую законность. Для более резкой критики были открыты преступления Берии, особенно в связи с «Ленинградским делом». В таком же стиле Хрущев составил и Отчетный доклад XX Съезду о работе ЦК КПСС и «Заключительное слово». Его специальный «секретный» доклад о преступлениях Сталина не стоял в официальной программе и формально не был одобрен ни Президиумом, ни пленумом ЦК.