Анри Труайя - Грозные царицы

Между тем, пока Остерман, засылая в Измайлово своих шпионов, следил за тем, как развивается буколический роман между Семеном Нарышкиным и Елизаветой, Долгорукие в Горенках тоже не дремали. Они, несмотря на некоторые доходившие до них тревожные вести, все еще упрямо лелеяли мечту о женитьбе царя на Кате. Правда, из осторожности признавали, что надо было бы не только выдать Катю Долгорукую замуж за Петра II, но одновременно и обвенчать тетку царя Елизавету Петровну с Иваном Долгоруким. Но вот – последняя новость: эта безумная Елизавета увлеклась Семеном Нарышкиным! Столь неожиданная прихоть царевны могла испортить все дело. Надо было срочно положить этому конец и обрести спокойствие. Поставив все на карту, глава клана пригрозил Елизавете, что запрет ее в монастырь, если она станет упорствовать в предпочтениях и не откажется от Семена Нарышкина в пользу Ивана Долгорукого. Только ведь в жилах молодой женщины текла кровь Петра Великого – и она с гордостью и презрением отказалась подчиниться. Тогда Долгорукие как с цепи сорвались – бешенству их не было предела. Поскольку в их руках находились главные государственные службы, они подготовили распоряжение Верховного тайного совета, согласно которому Семен Нарышкин должен был немедленно отправиться за границу с некоей миссией и оставаться там столько времени, сколько понадобится на то, чтобы Елизавета его забыла. Снова Елизавете помешали любить – и снова она плакала, возмущалась и обдумывала планы безжалостной мести. Однако довольно скоро ей пришлось признать свое бессилие в борьбе с махинациями Верховного тайного совета, тем более что не приходилось даже рассчитывать на поддержку Петра в защите своих интересов, уж слишком государь был занят собственными любовными осложнениями, чтобы заниматься теткиными. По слухам, дошедшим до Елизаветы, царь чуть было не порвал с Катей Долгорукой, узнав, что она бегала на тайные свидания с другим воздыхателем – неким графом Миллезимо (Millesimo), атташе германского посольства в России. Испуганный последствиями, которые мог иметь такой разрыв, торопясь помешать императору ускользнуть в связи с открывшимися ему обстоятельствами, Долгорукие озаботились тем, чтобы организовать для примирения Кати и Петра тайное свидание в охотничьем домике. Но стоило им после примирения приступить к первым ласкам, как на пороге возник отец девушки и, заявив, что поругана его честь, потребовал официального удовлетворения. Самое странное во всем этом деле то, что такая грубая ловушка сработала для Долгоруких удачно. И вряд ли можно сейчас понять с какой-либо достоверностью, чем была вызвана капитуляция юноши, застигнутого возмущенным pater familias[31] врасплох, в объятиях возлюбленной и в полном опьянении страстью. То ли «виновник» в конце концов сдался потому, что на самом деле любил Катю Долгорукую, то ли побоялся скандала, то ли просто все ему надоело, устал…

Как бы там ни было, 22 октября 1729 года, в день рождения Екатерины, Долгорукие объявили приглашенным, что девушка помолвлена с царем. Затем 19 ноября Верховный тайный совет получил официальное известие о помолвке, а на 30-е того же месяца в Москве, в Лефортовском дворце, где Петр имел обыкновение останавливаться во время своих кратких посещений города, было назначено обручение. Накануне торжественной церемонии старая царица Евдокия согласилась показаться на людях, чтобы благословить чету. Вся знать империи, все иностранные посланники собрались в зале, ожидая приезда избранницы государя. Ее брат, Иван Долгорукий, бывший фаворит Петра II, отправился за ней в Головинский дворец, где Екатерина остановилась вместе с матерью. Кортеж двигался по городу, и восторженные толпы приветствовали его: юность красавицы невесты и окружавшая ее роскошь наводили людей на мысль, что они присутствуют при счастливом завершении волшебной сказки. Когда у въезда в Лефортовский дворец корона, венчавшая карету, в которой ехала Катя, зацепилась за верхнюю балку ворот и с грохотом упала на землю, суеверные зеваки сочли это дурным предзнаменованием. Но сама Катя и бровью не повела. Прямая, величественная, она переступила порог парадного зала. Епископ Феофан Прокопович сделал ей и Петру знак подойти. Они остановились под балдахином из золотой и серебряной парчи, который держали над ними два генерала. Обменялись кольцами. Артиллерийские залпы и колокольный звон предварили поток поздравлений. В соответствии с протоколом царевна Елизавета Петровна сделала шаг вперед и, стараясь забыть, что она дочь Петра Великого, поцеловала руку своей подданной по имени Екатерина Долгорукая. Чуть позже уже самому Петру II пришлось преодолевать ревность и досаду: к его невесте приблизился граф Миллезимо, поклонился, Екатерина уже приготовилась протянуть руку для поцелуя, но жениху этот общепринятый выражавший любезность жест показался неуместным и неприличным, он попытался помешать ему. Однако ничего из этого не вышло: Катя, опередив его, успела протянуть свои пальчики навстречу атташе посольства, который коснулся их губами, прежде чем выпрямиться и отойти под убийственным взглядом Петра. Увидев, что царь гневается, друзья Миллезимо увели с собой «нарушителя спокойствия» и скрылись в толпе. Именно этот момент князь Василий Долгорукий, один из самых выдающихся представителей большой семьи, счел наиболее подходящим для того, чтобы обратиться к племяннице с наставлениями. Вот эта речь фельдмаршала Долгорукого, сказанная при поздравлении: «Вчера я был твой дядя, нынче ты – моя государыня, и я буду всегда твой верный слуга. Позволь дать тебе совет: смотри на своего августейшего супруга не как на супруга только, но как на государя и занимайся только тем, что может быть ему приятно. Твоя фамилия многочисленна, но, слава Богу, она очень богата, и члены ее занимают хорошие места; итак, если тебя будут просить о милости кому-нибудь, хлопочи не в пользу имени, но в пользу заслуг и добродетели: это будет настоящее средство быть счастливою, чего тебе желаю».[32]

Эти мудрые слова тем не менее еще больше омрачили настроение Петра, и до конца торжества лицо его оставалось хмурым, насупленным. Даже во время фейерверка, завершавшего праздник, он не удостоил и взглядом ту, с кем только что обменялся обещаниями вечной любви и доверия. И чем пристальнее он всматривался в тех, кто окружал его, тем яснее ему становилось, что его поймали в сеть.

Пока Петр II вот так вот делил свое время между политическими интригами, женщинами, попойками и радостями охоты, Верховный тайный совет – худо ли, хорошо ли – вершил государственные дела. По инициативе советников и с согласия царя были приняты меры, чтобы усилить контроль за чиновниками, узаконить хождение простых векселей, запретить священнослужителям надевать светскую одежду и оставить за Сенатом решение проблем Малороссии. Короче, несмотря на отсутствие императора, империя продолжала существовать.