Василий Абрамов - На ратных дорогах

— Так-то лучше, — снова улыбнулся Иванченко. — Как видите, это не обычное подразделение. При наступлении отряд особого назначения всегда должен быть впереди, увлекая за собой остальные части, а в случае вынужденного отхода — идти последним. И если на фронте случится паника, вы должны навести порядок железной рукой. Поняли?

— Так точно.

— Отряд стоит в местечке Краслава, что по дороге на Двинск. Командира, вашего предшественника, сняли за развал работы. Люди в отряде разболтались, их нужно подтянуть и сколотить для боя. Сколько вам потребуется времени?

— Думаю, что за месяц управлюсь. — Назвав такой срок, я вспомнил, как в 1917 году мне пришлось готовить прибывший из Вятки чрезвычайно распущенный маршевый батальон. Тогда удалось это сделать за 35 дней.

— Хорошо, приступайте, — сказал Иванченко, — но предварительно рекомендую побывать в оперативном отделе. Там вас введут в курс дела на Западном фронте. Армия только комплектуется и одновременно ведет напряженные бои с немцами, белоэстонцами, белополяками, Юденичем и бандами Булак-Балаховича. Из-за недостатка войск сплошного фронта у нас нет. Пришлось отказаться от линейного построения войск и создать маневренные ударные группы на важнейших направлениях. По мере необходимости отряды особого назначения будем перебрасывать на угрожающие участки. Обстановка такова, что ваш отряд тоже может понадобиться раньше срока. Дорог каждый день, так что сразу принимайтесь за дело. Будет в чем нужда, напишите, постараемся помочь. А теперь до свидания, желаю успеха…

Приняв в Краславе отряд, я узнал из строевой записки, что в нем большой некомплект красноармейцев, младших и средних командиров. Кавалерийский взвод не имел лошадей, пулеметному не хватало двух пулеметов. На все недостающее сразу отослал заявку Иванченко.

Из бесед с исполнявшим обязанности командира отряда Лободой выяснилось, что в бою «наши подкачали». А «подкачали» потому, что в бой отряд пошел необученным.

В слабой подготовке отряда я и сам убедился на следующий же день, когда впервые построил его. На мое приветствие люди ответили громко, но не дружно. Подал несколько команд на перестроение — одни выполнили их четко, другие вяло, вразнобой.

Приказав развести взводы на занятия, я начал более детально знакомиться с личным составом. В первом взводе по расписанию проводилась строевая подготовка. Заглянув туда, установил: почти все бойцы опытные, служили в армии еще до революции, но разболтались, а командир малограмотен, явно слаб. Второй взвод проверил по знанию винтовки, а третий — по штыковому бою и тактике. Выяснилось, что многое забыто. Лучше оказались подготовленными пулеметный и кавалерийский взводы.

Уяснив недостатки, я с жаром взялся за дело. Сослуживцы помогали мне в полную меру сил и знаний. Это нас быстро сблизило.

Особенно располагал к себе помощник по хозяйственной части Семен Лобода, рослый, стройный, всегда подтянутый, с живым и открытым характером. Отец его служил железнодорожным сторожем на станции Люцин. Семен окончил городское училище, мечтал стать помощником начальника станции, но этому помешала война.

Адъютант — латыш Анте Бодман был из вольноопределяющихся. Когда немцы начали наступать на Советскую Латвию, Бодман, сочувствовавший большевикам, пошел в армию.

Командир пулеметного взвода Ильенков — из прапорщиков военного времени. До войны был учителем, а теперь буквально влюбился в свои пулеметы. Сам стал незаурядным пулеметчиком и подчиненных хорошо подготовил.

Стрелковыми же взводами командовали бывшие унтер-офицеры, не совсем удачно подобранные. Они оказались не только малограмотными, но и малоинициативными.

Понравился мне секретарь партячейки, по должности каптенармус, Петер Лацис. Высокого роста, поджарый, он был старше нас всех. С увлечением рассказывал об октябрьских днях, штурме Зимнего, о вождях революции. Он предложил провести собрание партячейки с моим докладом о задачах отряда. Коммунисты решили сами заниматься старательно и другим служить примером.

Потом к нам приехал инструктор политотдела армии.

Выступая перед солдатами, он рассказал о положении на фронтах. К середине августа успешно развивалось наступление на востоке. Был освобожден Челябинск, а с занятием Троицка колчаковский фронт расчленился надвое. На юге продолжались ожесточенные бои с деникинцами. Наши войска там тоже переходили в контрнаступление. В общем благоприятно складывалась обстановка и на Западном фронте. Войска 7-й и 15-й армий освободили Ямбург и подходили к Пскову. Но снова зашевелились белополяки. Возможен их прорыв на Двинск и Полоцк. Имеются данные, заставляющие опасаться, что противник попытается перерезать важную магистраль Двинск — Великие Луки.

Инструктор откровенно заявил нам, что армия резервами не располагает, и призвал быть готовыми ко всяким неожиданностям.

Слушая докладчика, я окончательно убедился, что нас, пожалуй, потребуют на фронт раньше срока. Про себя отметил: «Надо со следующего утра заниматься тактической подготовкой. Отработаем марш, наступление и оборону, а тогда можно будет опять вернуться к строевой подготовке».

Так мы сделали. И не ошиблись. Всего неделя прошла после моего заступления в должность, как меня ночью разбудил стук в дверь:

— Товарищ командир! Вам срочная телеграмма.

При свете коптилки прочел:

«21 августа 7 утра станцию Краслава будет подан подвижной состав. Получите местном запасном полку согласно вашей заявке людей, оружие, боеприпасы, имущество. Восьми часам закончить погрузку отправки на фронт. На станции Борковичи встретит Котов. Поступаете его подчинение. Получение телеграммы подтвердите, указав час минуты. Иванченко».

Взглянул на часы с кукушкой — в моем распоряжении еще четыре часа.

Вместе с Лободой и Бодманом поехал в запасной полк. Там уже всё знают, все на ногах и ждут нас.

Через час в отряд прибыло пополнение. В темноте распределили его по взводам. Пришел степенный и подтянутый военный, лет двадцати восьми, доложил:

— Помощник командира батальона Бедик. Теперь назначен вашим помощником.

Потом явились еще трое на должности командиров взводов: двое из них — С. Воронин и Л. Петров — подтянутые, с военной выправкой, бывшие прапорщики, третий — Н. А. Петрунькин — маленького роста, со вздернутым носом, чем-то напомнивший мне Бардушкина. Он откровенно признался: в бою не был и может струсить. Я обещал дать несколько советов перед боем.

К указанному сроку отряд погрузился в вагоны. Эшелон тронулся. В пути мы провели партийное собрание. Коммунисты, выступая, давали обещание в бою действовать храбро, не щадить своей жизни, быть примером для всего отряда. Первым такое заявление сделал Петрунькин. При этом посмотрел на меня, словно прося поддержки.