Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Михаил Юрьевич Кузищев
Holy Modal Rounders состояли из скрипача, банджиста, интеллигента Питера Стэмпфела и гитариста Стива Вебера – буйноватого маргинала, амфетаминового наркомана. Стоит отметить, что помимо определенных достижений в мире музыки Вебер также имел опыт сотрудничества с художественным журналом «Иди на хер». Этот опыт несколько настораживал более воспитанного Стэмпфела – тем более что в биографической справке об авторе, которую давал главред Эд Сандерс, сообщалось, что Вебер сочинил свою очередную поэму после всенощной оргии с газелью в зоопарке Сентрал-Парка. Стэмпфел к справке относился с подозрением, однако, зная Вебера, считал, что она вполне могла быть правдой – «если бы газель попалась достаточно дружелюбная»[12].
В 1964 году Holy Modal Rounders выпустили свой первый лонгплей. Он почти целиком состоял из народных песен, исполненных Стэмпфелом и Вебером в гротескном, бурлескном и слегка карикатурном ключе. С одной стороны, такое исполнение отдавало какой-то ветхозаветной стариной, с другой – казалось неожиданно свежим по сравнению с набившей оскомину фолк-сингерской серьезностью. В общем, по ряду признаков можно предположить, что на тот момент Holy Modal Rounders были морально готовы к знакомству с группой The Fugs.
Стэмпфэл вспоминал, что про The Fugs он узнал в конце 1964 года от Вебера, который сообщил ему, что «Сандерс и эти парни придумали такую затею – неприличная группа с песнями вроде "Клитор как бычий язык" и "Кока-кольный душ". Я подумал: круто. Я пришел к ним, а они написали песен эдак шестьдесят, и они ни на чем не играют […]. Кен Вивер играл на этих разных барабанах, которые у него постоянно воровали […]. Так что я предложил, что мы станем их группой сопровождения. Они были очень благодарны, а я считал, что это одна из самых прикольных вещей, которые мне доводилось видеть. Это было по-панковски»[13].
Стэмпфэл и Вебер влились в ряды The Fugs примерно ко второму их выступлению. Это привело к тому, что исполнительский уровень начинающего ансамбля моментально вырос. Сандерс и Купферберг горланили свои куплеты, Вивер лупил по коробкам, Стэмпфел наяривал на скрипке, а Вебер энергично бренчал на гитаре. Группа неожиданно обнаружила себя востребованной – казалось, что заскучавший Нижний Ист-Сайд только и ждал появления чего-то бодрого и хулиганского в этом духе. Спустя всего три дня после своего дебюта The Fugs уже выступали в одной из местных галерей, затем перебрались в офф-офф-бродвейский театр «Ист-энд» и той же весной дебютировали на сцене респектабельного фольклорного центра Иззи Янга.
Вспоминая те далекие времена, Эд Сандерс рассуждал о том, что The Fugs стали первопроходцами: «Когда мы образовались, фолк-рок еще не превратился в слово через дефис[24]. Хиппи не повернулись лицом к поэтам-битникам, мы существовали в до-фолк-роковой, до-хипповой бит-эпохе»[14]. Во времена опрятных бит-групп длинноволосые люди с гитарами казались чем-то вроде оксюморона. Неудивительно, что им приходилось сталкиваться с самой противоречивой реакцией. «Люди просто не могли поверить, они говорили: "Бог ты мой, да никому не нужна патлатая рок-н-ролльная группа!" На дворе был 1965-й! – вспоминал Кен Вивер. – Я даже не помню, что за хрень была популярна в то время, но точно не фрики. Никаких групп из хиппи тогда не существовало, было только дерьмо вроде этой группы – надо записать название на бумажку, все время забываю – The Dave Clark Five, вот – все эти битло-имитаторы, милые люди. Мы не были милыми»[15].
Первый студийный опыт
Неудивительно, что довольно быстро The Fugs получили возможность увековечить свои произведения в студии. Помощь им оказал их большой поклонник Харри Смит – известный нью-йоркский битник, мистик, художник, режиссер, апологет черной магии и расширяющих сознание препаратов. Кроме того, Смит был известен тем, что предоставил свою обширную коллекцию древних (начиная с 1927 года) пластинок для издания на знаменитой «Антологии фолк-музыки». Продюсер Мозес Эш выпустил ее на своем лейбле Folkways Records. Антология не только завоевала культовый статус среди нового поколения фолк-сингеров, но и стала одним из самых значимых культурных памятников в истории американской музыки XX века. Вполне вероятно, что Харри Смит воспринял The Fugs как еще один реликтовый фолк-ансамбль, представляющий этнографическую ценность. Он рассказал Эшу, что обнаружил интереснейший «джаг-бэнд»[25]. Используя этот термин, Смит сумел договориться о выделении группе студийного времени и вызвался контролировать процесс звукозаписи.
В апреле 1965 года The Fugs впервые переступили порог студии. Их ударный состав состоял из Сандерса, Купферберга, Вивера, Стэмпфела и Вебера. «На первой сессии мы даже не знали, что нужно стоять лицом к микрофонам»[16], – вспоминал Сандерс. Звукоинженер просто включил запись и не выключал ее все то время, пока The Fugs исполняли свою заранее заготовленную программу. Впоследствии Сандерс предполагал, что инженеру было сложно понять, где заканчивается очередной номер и начинается какое-нибудь спонтанное звукоизвлечение. «Не останавливайтесь!!», – орал на них из микшерской комнаты Харри Смит, и The Fugs не останавливались. За трехчасовую сессию в два прогона они успели записать 23 песни (Сандерс: «в зависимости от того, что понимать под словом "песня"»[17]), а также заключить «самый ужасный контракт в истории звукозаписывающей индустрии со времен Ледбелли». Поскольку запись не выключалась, процесс заключения ужасного контракта был также увековечен для будущих поколений (видимо, в назидание).
Студийная карьера The Fugs стартовала с композиции "We’re The Fugs", их гордого гимна самим себе. В этом дружном хоровом распеве, автором которого выступил Сандерс, музыканты сообщали миру, что ненавидят войну, любят «траву» и секс (вдвоем и втроем, вчетвером и впятером) и что живут в Ист-Сайде. Сандерс также включил в программу номер "Swinburn Stomp": слегка озверелые, но ритмичные декламации стихов английского поэта Элджернона Чарльза Суинберна в сопровождении первобытных звуков стукающе-брякающего характера, дудения дуделок модели «тещин язык» и нездоровых воплей. Тему разбитой любви затрагивал номер "My Baby Done Left Me", который группа исполнила «а капелла» с залихватскими йодлями. «Моя милая меня кинула, и я чувствую себя как доморощенное дерьмо», – изливал душу Сандерс.
Тули Купферберг не отстал от своего коллеги и ответил целым рядом нетленных композиций, вполне отражавших его неукротимый радикальный дух. Особенно хороша была "CIA Man" («ЦРУшник»). Эта еще сырая и не очень стройная версия прославленного впоследствии номера тем не менее уже демонстрировала могучий художественно-эстетический и социально-политический потенциал: «Кто убьет генерала в постели? / Кто свергнет красного диктатора? ЦРУ, гребанный црушник! Кто купит правительство по дешевке? / Кто сменит кабинет без шума? ЦРУ, гребанный црушник». Возрастной и опытный Тули считался главным донжаном группы, однако композиция "My Bed Is Getting Crowded" («В моей постели становится тесновато»), в которой автор жаловался на излишне интенсивную личную жизнь, также затрагивала политические темы. Песня
