Александра Коллонтай. Валькирия революции - Элен Каррер д’Анкосс
15 сентября все было улажено, и Коллонтай на борту судна отправилась в Америку. Ее путешествие должно было продлиться чуть менее двух недель с учетом непредвиденных изменений маршрута, конечная цель которых заключалась в обходе опасных для навигации зон. В действительности же судну потребовалось три недели, чтобы добраться до Нью-Йорка, где Александра оказалась 8 октября. Вояж получился долгим и не слишком комфортабельным, поскольку американские социалисты смогли предложить ей только билет третьего класса. В результате она делила каюту с тремя другими пассажирами. Подобные условия не благоприятствовали интеллектуальной работе. Сравнивая свое положение с теми роскошными условиями, в каких путешествовали пассажиры первого класса, с высокомерием богачей, проводивших время в развлечениях и поглощении изысканных блюд, Александра утвердилась в мысли, что пришедший в упадок мир, олицетворением которого служили пассажиры первого класса, обречен на гибель и, как твердил Ленин, война должна ускорить его крушение.
Если путешествие выдалось долгим и утомительным, то пребывание в Америке, по крайней мере первая его часть, продлившаяся больше двух с половиной месяцев (с момента схода на берег в Нью-Йорке 8 октября до возращения сюда же 22 декабря), и особенно лекционное турне, пришедшееся на этот период, стало настоящим безумством, подвигом, совершить который Александре Коллонтай позволили лишь ее невероятные жизненные силы. Что и говорить, ее маршрут пролегал через такие крупные города, как Нью-Йорк, Милуоки, Чикаго, Сент-Луис, Денвер, Солт-Лейк-Сити, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Сиэтл, а на обратном пути — Миннеаполис, Чикаго, Индианаполис, Луисвилл, Цинциннати и снова Нью-Йорк. В промежутках между крупными этапами организаторы устраивали остановки в небольших индустриальных, шахтерских городках, а иногда даже в крупных сельских центрах. Везде Александре приходилось обращаться к многочисленной публике, произносить речи на разных языках в зависимости от аудитории — на английском, русском, немецком и французском. Иногда она была вынуждена выступать несколько раз в день.
По окончании турне она провела двенадцать дней в Нью-Йорке, где ей наконец удалось завести более приятные знакомства с американскими социалистами и русскими эмигрантами. В течение двух следующих месяцев после Нью-Йорка она разрывалась между Бостоном и Филадельфией. Американское турне подошло к концу 21 февраля 1916 года, то есть продлилось больше четырех месяцев. За это время Александра выступала основным, а зачастую единственным, оратором на ста двадцати трех встречах, значившихся в ее программе. Она неизменно была энергична, часто несдержанна, недолго думая, переходила с одного языка на другой. Любой другой не выдержал бы подобного режима, но только не она. К этому стоит добавить, что, находясь в США, Александра почти всегда переезжала и проживала в спартанских условиях, и аудитория ее ждала взыскательная, что неизменно требовало от нее больше времени и усилий.
Повсюду Коллонтай отстаивала тезисы Ленина, изложенные им в брошюре «Социализм и война», а следовательно, одновременно выступала с призывом к революционной войне и продвигала идею проведения конференции в Циммервальде, предлагая социалистам порвать с реформистским духом II Интернационала, поддержать III Интернационал. Это означало включение в революционную борьбу и отказ от всякого компромисса с теми, кто отвергал такую программу. Она распространяла среди слушателей свою брошюру «Кто хочет войны?» Первая ее часть посвящалась описанию героя, возвращавшегося с войны сломленным и уверенным в том, что у него больше нет будущего, что подводило к решающему вопросу: кто виноват? Ответ давался во второй части брошюры, и он был прост: виноват капитализм! Ни в одной стране у пролетария никогда не существовало врага в лице себе подобного. Но враг у него имелся, и врагом этим являлся капитализм. Брошюру, написанную живо и убедительно, с призывом к братанию всех пролетариев, бившихся друг с другом на полях сражений, просмотрел и отредактировал Ленин. Ее также распространяли тысячи солдат в окопах по обе стороны фронта.
Во время своего путешествия Александра Коллонтай открыла для себя американских социалистов. С началом войны они сошли с левацких позиций, прельстились пацифистскими речами, затем раскололись на тех, кто поддерживал Антанту либо Тройственный союз. Лишь немногие из них осуждали войну как явление, неотделимое от капиталистической системы, и рукоплескали Ленину. Такое же противоречие наблюдалось между находившимися в меньшинстве сторонниками Циммервальдской программы и гораздо более многочисленными приверженцами II Интернационала, которые, впрочем, не знали ни его целей, ни истории.
Сталкиваясь со столь различными позициями, Коллонтай была вынуждена поступать очень тонко, что усложняло ее взаимодействие с публикой, приходившей ее послушать. Она разочаровалась в немцах, которые пригласили ее и организовали эту поездку, характеризуя их в письме к своей подруге Зое как забитых, консервативных «мелкобуржуазных ревизионистов». И недостаток у них интереса к III Интернационалу не менял сути этого сурового суждения. Не больше достоинств находила она и в собственных соотечественниках, которые тепло принимали ее как «землячку» и которых она упрекала в большей привязанности к России, чем к делу пролетариата. Справедливости ради, русская публика, слушавшая Коллонтай и рукоплескавшая ей, подозревала ее в прогерманских настроениях. В конечном счете только американцы, пусть разобщенные и плохо информированные, показались ей открытыми для восприятия ее речей, а значит, достойными интереса.
Какова бы ни была ее реакция на столь тяжелый вояж (усталость, разочарование от слишком сдержанного отношения публики, часто возникавших проблем с коммуникацией), Коллонтай не могла не отметить, что результат получился выдающимся. Везде она собирала большое количество крайне внимательных слушателей, которые восхищались оратором, ее внутренней силой, страстностью, способностью выстраивать аргументацию и жонглировать языками. И они не скупились выражать ей свое восхищение.
Вернувшись в Европу, Александра смогла принять участие во второй «крупной мессе» Ленина, которая в апреле 1916 года проходила все в той же Швейцарии — на сей раз в Кинтале. Как и в Циммервальде, социалисты не пришли к единому мнению относительно войны и своей дальнейшей деятельности, однако численность сторонников Ленина заметно возросла. Для все большего числа европейских социалистов перспектива близившейся революции лишала всякой привлекательности парламентские методы борьбы. Речь Ленина этому в известной мере способствовала. Но, едва вернувшись из Америки, Александра дистанцировалась не только от Ленина и его деятельности, но и от его интеллектуальных проектов, ибо Америка побудила ее двигаться в новом направлении. И на сей раз перед ней стояла задача не нести слово большевиков, а позаботиться о благополучии самого близкого ей человека — ее сына Миши, такого любимого и покинутого ею.
Миша задумал поработать некоторое время в Америке в автомобильной промышленности и без особого труда нашел рабочее место в Паттерсоне — небольшом городке в штате Нью-Йорк. Александра поселилась там вместе с ним, наслаждаясь
