Степан Бардин - И штатские надели шинели

- Политработа, - доказывал он, - моя стихия. Я привык не командовать, а беседовать, отвечать на вопросы...

Федор Николаевич скромничал. У него был богатый военный опыт, накопленный за долгие годы службы в пограничных войсках. На него можно было положиться.

Мы дали Клюшину указание в течение ночи отправить в медсанбат раненых и похоронить убитых. Помогли ему собрать в одну группу оставшихся в строю, и порядком поредевшая рота за эту ночь сумела снова организовать оборону, успела даже восстановить часть разрушенных огневых точек, приготовить к бою пулеметы и винтовки, поднести боеприпасы.

Когда все это было сделано, перед тем как уйти из роты, комбат спросил Клюшина:

- Как будете действовать, если гитлеровцы возобновят атаки?

- Контратаковать. Биться до последнего!

Иного ответа от него мы и не ожидали.

Гитлеровцы возобновили свои атаки десятого августа, и камнем преткновения для них снова оказался участок, обороняемый восьмой ротой. Нас не могло не радовать это. Ведь стоило противнику занять Юрки, как перед ним открывался путь к ряду крупных населенных пунктов.

Как и за два дня до этого - восьмого августа, гитлеровцы несколько раз атаковали позицию батальона, но их атаки захлебывались. Был момент, когда им удалось вплотную подойти к нашим окопам, они даже начали забрасывать их гранатами. Одна попала в окоп Клюшина. Он не растерялся, мгновенно подхватил шипящую гранату и бросил обратно, и она разорвалась, поразив нескольких гитлеровцев.

Немало гитлеровских солдат полегло на этом узком участке обороны батальона. Поредели и наши ряды. Переползая из окопа в окоп, Клюшин подбадривал оставшихся в живых. Он успел отдать распоряжение поднести боеприпасы, и в это мгновение его накрыла мина. Батальон лишился не только отважного политрука, прекрасного партийного организатора, но и отзывчивого, честного, доброго человека. Похоронили его на кладбище около деревни Выползово.

До сих пор фашисты, предпринимая попытки уничтожить наш батальон, обходились без танков, которые, по всей видимости, были нужнее на других участках, в частности на главном тракте, ведущем через село Среднее, деревню Мануйлово и далее на Веймарн, откуда дороги вели на Котлы и Волосово, то есть к ближним подступам Ленинграда. Но наша стойкая оборона вынудила их пойти в очередную атаку под прикрытием танков.

Танки ползли впереди, а за ними почти вплотную шла пехота. С нашей стороны ни единого выстрела. Об этом нам с Лупенковым доложил прибежавший командир пулеметного взвода седьмой роты, испуганный, взмокший от пота, растрепанный.

Выслушав сбивчивый доклад комвзвода, Лупенков первым долгом спросил:

- Где пулеметы?

- Разбиты, - не совсем уверенно ответил тот.

Комбат не поверил.

- Сейчас же возвращайтесь в роту и без пулеметов не показывайтесь!

Отдавая свой приказ, Лупенков исходил из того, что оставить врагу оружие всегда считалось в нашей армии позорнейшим поступком.

Комвзвода стал объяснять комбату, что не может выполнить его приказ:

- Там уже немцы!..

- Если вы не вернетесь на передовую и не добудете брошенное вами боевое оружие, я отдам вас под суд! - пригрозил комбат.

Комвзвода побледнел и вышел из землянки.

День клонился к вечеру. Кроме Лупенкова, меня, двух наших связных и сандружинницы Соловьевой, никого больше у командного пункта батальона не было. Лупенков тщетно пытался связаться с командиром полка: связь не работала.

- Вот что, боевой, - обратился ко мне комбат, - ты пробирайся в девятую роту, а я - в восьмую. Под покровом ночи выведем людей в деревню Выползово и там организуем оборону.

12

С болью в сердце мы покидали деревню, которую пятнадцатого июля отбили у врага и защищали свыше двадцати дней. Жаль, что нам не довелось увидеть и познакомиться хотя бы с одним из ее жителей. Пробравшись траншеями в овраг, мы разделились на две группы: я пошел со связным Андреевым, а Лупенков - с Морозовым и Леной Соловьевой. Прибыв к нам в батальон из Кронштадта, она сумела каким-то образом собрать вокруг себя девушек, которые так же, как и мы, мужчины, добровольно ушли на фронт. Их труд на войне был не менее тяжелым и опасным, чем труд бойцов.

Нам с Лупенковым удалось отыскать роты и вывести их в район деревни Выползово. Правда, сделать это было невероятно трудно. Фашисты, уже занявшие Юрки, стали заходить нам в тыл. Кое-кто из бойцов оказался в окружении, и им пришлось пробираться к своим с боем. Не вышел из окружения, будучи тяжело раненным, наш славный комсомолец Борис Ионов. Позже очевидцы рассказывали, что Борис отстреливался до последнего патрона, и когда понял, что еще мгновение - и фашисты схватят его, он, не желая попасть в плен к врагу, пустил единственную оставшуюся пулю себе в сердце.

Так же поступил, когда над ним нависла угроза пленения, боец Осипов. Для таких патриотов, как эти отважные люди, не было ничего выше, ничего дороже, чем честное, незапятнанное имя гражданина Советского Союза, защитника Родины, во имя свободы которой они бесстрашно сражались с врагом и отдали свою жизнь. А раненый красноармеец Либер, оказавшийся в тылу противника, несколько дней пробирался в свою часть, поддерживая гаснущие силы ягодами. Это о нем в те дни сложил стихи ленинградский поэт Александр Гитович:

Его душой, не знающей измен,

Владел один закон непобедимый 

Красноармеец не сдается в плен!

Попав с группой бойцов в окружение, политрук девятой роты Саул Борисович Амитин, сохраняя самообладание, сумел организовать круговую оборону. Гитлеровцы предложили смельчакам сдаться. В ответ ополченцы открыли огонь. А с наступлением темноты, предприняв смелый рывок, прорвали кольцо врага и вышли из окружения. Амитин нашел нас в Выползове, когда мы готовились дать бой наседавшим на нас фашистам.

Мужество Ионова, Осипова, Либера, бойцов из подразделения Амитина и им подобных беспредельно. И, отдавая должное людям, не щадившим свои жизни, командиры и политработники в то же время старались внушить ополченцам, да они и сами хорошо понимали это, что врага могут победить только живые. Надо было жить, чтобы бороться, прожить столько, чтобы хватило сил изгнать оккупантов со своей земли. "Хорошо бы дожить до конца войны, - мечтал Лупенков, - отпраздновать победу..."

Каждому хотелось дождаться этого дня. А чтобы он наступил поскорее, надо было воевать. Зло. Умело. Так, чтобы умирал не ты, а твой лютый враг.

...Батальон наш сильно поредел. Во всех трех ротах насчитывалось не более ста пятидесяти человек. Часть наших людей погибла в первом бою за Юрки и в двадцатидневных стычках во время обороны. Но больше всего потерь батальон понес в боях восьмого - десятого августа. В те дни погибли и оба Бойковы - отец и сын.