Яков Айзенберг - Ракеты. Жизнь. Судьба

По программе последний полет «Аполлона-17» проходил с 7 по 12 декабря 1972 г., на Луне экипаж пробыл 74 часа 59 минут. Во время всех высадок велась прямая телевизионная трансляция о старте на мысе Канаверал и пребывании на Луне. Так что совершенно неожиданные спекуляции сейчас на тему, что никакой высадки человека на Луну не было, вызывают только удивление совершенно безобразной неграмотностью пишущих журналистов, абсолютной непорядочности некоторых советских «ученых», муссирующих эти слухи. Но самое постыдное, что люди, в том числе считающие, что имеют высшее образование, верят в это. Воистину толпу можно убедить в любой «сенсации». Просто стыдно даже писать об этом.

Американская космонавтика выполнила задачу, поставленную Президентом, и больше никому приоритета в этих вопросах не уступала. Поскольку тогда никаких задач, кроме пропагандистских, лунная программа не решала, она была закрыта после использования всех Аполлонов, с единственным исключением. Для улучшения отношений с СССР был осуществлен ЭПАС — экспериментальный полет американского «Аполлона» и советского «Союза» со стыковкой в космосе и переходом нашего космонавта из «Союза» в «Аполлон».

Соревнования США и СССР в вопросе, чей гражданин будет первым на Луне, не получилось, так как закончилась полным провалом советская пилотируемая лунная программа.

Одновременно с началом программы американского Аполлона фирма С. П. Королева начала советскую. Она называлась Н1 (носитель №1) — Л3 (третья модификация лунного корабля). Работа выполнялась в традиционной для ОКБ-1 кооперации. Стартовое сооружение — фирма В. П. Бармина, СУ — фирма Н. А. Пилюгина, остальные менее значительные смежники также были взяты из кооперации Р-7. Единственное исключение, но зато важнейшее, было принято для разработчика двигательной установки. Как я писал, в результате разрыва личных отношений между Королевым и Глушко, С.П. решил ставить двигатели куйбышевского конструктора авиадвигателей Кузнецова. Это была, безусловно, ошибка, так как из-за отсутствия у последнего сверхмощных двигателей пришлось ставить на ракету более 20 двигателей. Это потянуло за собой следующее также неприемлемое решение.

Для обеспечения выполнения главной задачи — высадки человека на Луну, решили оснастить ракету Н1 специальной системой, которая должна была обнаруживать неисправность одного из двигателей, буде такая в полете произойдет, и на основании этой информации СУ должна была очень быстро (практически аварийно) выключить этот двигатель и одновременно выключить симметрично ему расположенный, чтобы сохранить центровочные характеристики ракеты. Здесь не место рассуждать об этой идее, поскольку мы в ее реализации никакого участия (как и в программе Н1–Л3) не принимали, но сама по себе она оказалась порочной.

Причин для неудачи проекта оказалось более чем достаточно, тип двигателя только одна из них, но весьма значительная, так что разработка сопровождалась многими неудачами (в том числе, полным разрушением старта, когда ракета просто «села» на него) и постоянным отставанием по намеченным срокам. Сроки здесь были определяющими, так как весь вопрос и состоял в том, кто окажется первым. Очень быстро выяснилось, что им будет не СССР, так как американская программа шла по графику, а советская — хронически отставала. Конечно, вслух об этом не говорили, речь ведь шла о выполнении постановления ЦК, и смелости взять на себя ответственность заявить до истечения конечных сроков, что программа в требуемый срок выполнена не будет, ни у ОКБ-1, ни у Министерства не было, тем более что сразу возникал вопрос, а кто виноват и с виновного (т.е. с того же ОКБ-1 и Минобщемаша) могли спросить, а кто конкретно виноват, и могли последовать оргвыводы (т.е. снятие с работы, а этого разработчики, конечно, не хотели). Вообще заранее говорить, что сроки, определенные ЦК, выполнены не будут, в СССР было не принято, работа продолжалась, деньги тратились и т.д.

Но в этот раз положение было несколько необычным, так как у проекта Н1-Л3 были открытые противники, достаточно авторитетные, чтобы выходить, минуя всех промежуточных начальников, прямо на уровень вождя на то время советского народа Л. И. Брежнева. Этими противниками оказались В. Н. Челомей и В. П. Глушко, не участвовавшие в этой работе и готовые доказывать, что в том виде, в котором он осуществлялся, проект принципиально невыполним. Уж с ними ни министерство, ни аппарат ВПК и ЦК сделать ничего не могли.

Они и подготовили письмо на имя Л.И. с заявлением о невыполнимости проекта Н1–Л3, но только с этим идти было, конечно, нельзя, и они предложили вместо Н1–Л3 делать для этой же цели в еще более сжатые сроки проект УР-700 (ракета Челомея, а двигатели Глушко) — ЛК-700 (специальный лунный корабль). Конечно, о соревновании со США по срокам уже и речи быть не могло, но в случае успеха можно было хоть «лицо» как-то сохранить, высадив хотя бы и позже американцев советского космонавта на Луну, так как и Челомей, и Глушко совершенно были уверены, что с Н1-Л3 это не получится ни в какие сроки.

Было подготовлено письмо за их подписями, но так как нужны были и другие организации первого уровня, в письме должно было быть написано, что и разработчики СУ и гироприборов для решения этой задачи есть, и они согласны. Так как НИИ-885 делало СУ Н1-Л3, оно не могло делать и конкурсную с ней работу, тем более что с Челомеем Пилюгин не работал, так что единственным претендентом было наше ОКБ-692. Сергеев оказался перед сложным выбором, с одной стороны он понимал, что и Челомей и Глушко правы и вообще на открытый конфликт с ними он не решался, а с другой — он при этом формально выступал против позиции Министра, которого сильно боялся. Министр, чтобы он не думал о предложении Челомея — Глушко, выступить за закрытие Н1–Л3 не мог, так как министерство было по нему головным, и спрос за неудачу теоретически мог быть и с него. Поэтому он занял позицию официального невмешательства, не препятствуя предложению ОКБ-456 и ОКБ-52, но и не поддерживая их официально. Но раз согласия Министра не было, Сергеев не решился поддержать проект УР-700 — ЛК-700, хотя и сказал Челомею, что мы беремся делать СУ ракеты, если только будет приказ Министра. Так как в письме Брежневу должно было быть написано, что все смежники есть, должна была быть их виза (не подпись) где-нибудь на втором экземпляре, выход был найден ко всеобщему удовлетворению.

Сергееву сказали, что он может ехать в Харьков заниматься более важными (чем письмо Брежневу!) и срочными вопросами, а для редактирования и визирования оставить меня (моего мнения никто не спрашивал, хотя я эту идею поддерживал, хоть и трясся, как осиновый лист, так как опыта таких работ у меня не было, но уж очень работа было интересной), что и было сделано. Естественно, Брежнев это предложение не принял, ведь нужно было списать выброшенные на ветер огромные суммы, тем более, что отдел оборонной промышленности ЦК, фактически выполнявший волю Д. Ф. Устинова, был категорически против. Устинов был совершенно четким противником Челомея по любому вопросу, а Минобороны было бессильно, так как речь шла о гражданском проекте. Готовности решать такие вопросы при наличии серьезных разногласий у Брежнева тоже не было. Такое решение мог бы принять Сталин (но с крайне жесткими оргвыводами), может быть Хрущев, а другие вожди не осмелились бы, тем более, что существа предложений и возражений Челомея и Глушко они и понять не могли. Так что письмо скромно легло в архивы ЦК, ведь Брежнев и не должен давать ответы на все поступающие к нему предложения. Проект УР-700 принят не был, проект Н1 выполнен не был, так что пилотируемая советская космическая программа высадки на Луну была полностью сорвана. Оргвыводы, конечно, состоялись, но уже позже после смерти Королева. Правда, кое-чего лунная программа СССР достигла, хотя и не силами ОКБ-1.