«Я не попутчик…». Томас Манн и Советский Союз - Алексей Николаевич Баскаков
С 9 по 11 мая 1939 года в Нью-Йорке состоялся Всемирный писательский конгресс с участием, помимо прочих, Эриха Марии Ремарка, Арнольда Цвейга, Альфреда Дёблина, Оскара Марии Графа и Клауса Манна. Томас Манн выступил на конгрессе с речью, в которой отрекся от заблуждения своей юности, каковое гласило, что культура аполитична. «Я признаю, – говорил он, – что культура в опасности, если у нее отсутствуют инстинкт и желание понять политику. <…> вся музыка Германии, все ее достижения в интеллектуальной области не смогли уберечь ее от самого низменного преклонения перед насилием и варварством, которые угрожают основам западной цивилизации»[138].
Под этой речью Томаса Манна компетентные лица в Москве, надо думать, подписались бы с радостью и без оговорок. Писатель выступал за активные действия интеллектуалов против национал-социализма и при этом подчеркивал, что, вопреки мнению многих американцев, именно он, а не большевизм, угрожает западной цивилизации. Комментарий самого Томаса Манна звучал так: «Моя речь на конгрессе – единственная серьезная»[139].
17 мая Томас Манн посетил советский павильон на недавно открытой Всемирной выставке в Нью-Йорке. Писателя курировал Константин Уманский, за неделю до этого назначенный полномочным представителем СССР в США. До 1936 года он заведовал отделом печати и информации народного комиссариата иностранных дел и знал тонкости работы с «буржуазными» интеллектуалами не понаслышке. В 1934 году он был доверенным переводчиком во время разговора Сталина с Гербертом Уэллсом. На следующий день у Томаса Манна взял интервью корреспондент агенства ТАСС. Сам он посвятил обоим этим событиям всего несколько скупых строк в дневнике. Полностью его высказывание о советской экспозиции, со ссылкой на ТАСС, было приведено в газете «Заря Востока» от 21 мая 1939 года:
Советский павильон производит прекрасное впечатление. Я считаю его одним из самых красивых зданий на выставке. Экспонаты, выставленные в павильоне, создали у меня полное впечатление о том, что такое сегодняшняя Россия. Меня особенно заинтересовал отдел печати, науки и литературы. Я всегда любил и восхищался [sic!] русской литературой. В годы юности на меня огромное впечатление произвели произведения классиков русской литературы: Пушкина, Гоголя, Тургенева, Толстого и Достоевского. Я отмечаю с большим удовлетворением, что советское правительство с большой любовью переиздает произведения русских классиков огромными тиражами. Я весьма рад и польщен тем, что вижу здесь и мои работы, прекрасно изданные в СССР[140].
Время от времени Томас Манн оправдывал надежды, которые на него возлагали Советы. Его впечатления, переданные здесь бесцветным канцелярским языком, были исключительно ценны для имиджа Советского Союза. Знаменитый «буржуазный» писатель транслировал мысль, что большевицкое государство – в противоположность устоявшемуся в Америке стереотипу – не враждебно культуре. Около десяти дней назад он фактически заявил, что немецкая культура пала жертвой национал-социализма, который угрожает и самим основам западной цивилизации. Выдержки из его речи на писательском конгрессе были опубликованы 19 июня в московской «Литературной газете».
28 июня Тимофей Рокотов писал Генриху Манну: «Мы давно не имели от Вас никаких известий. Мы знаем о Вашей поездке в США и с большим удовлетворением читали отчет о Вашем мужественном выступлении в защиту мира и демократии»[141]. По всей видимости, имела место ошибка в передаче данных, так как Генрих Манн не был в Америке в 1939 году. Комплимент заместителя редактора «Интернациональной литературы» мог относиться только к Томасу Манну. Досадное недоразумение было скоро замечено и устранено: в черновике письма Рокотова предложение о поездке в США вычеркнуто.
Следующая речь Томаса Манна неожиданно вызвала конфликт в рядах его коммунистических кураторов. Он выступил с ней 29 мая 1939 года в колледже Хобарта в городе Женева, штат Нью-Йорк. Коммунизм и его производные он толковал в том же русле, что и в своих недавних публицистических работах, прежде всего в докладе «О грядущей победе демократии». Соответственно, он снова призывал «буржуазный мир» не искать в национал-социализме защиту от большевизма. Оба этих строя, по его словам, – только враждующие братья. Затем писатель непосредственно цитировал из своего доклада: немецкий брат в общем всему научился у другого брата, но только не «моральному аспекту». Понятие социализма Томас Манн, как обычно, наполнял далеким от его теории и практики, идеализированным содержанием[142].
Обзор этой – в сущности, типичной – речи Томаса Манна появился в газете «Нью-Йорк тайме» и привлек к себе внимание верных, но недостаточно гибких коммунистических деятелей. Они не постигли хитросплетений манновской «диалектики» и, не посоветовавшись с высшим начальством, атаковали писателя. Агентство новостей Коминтерна в Цюрихе «Рунаг» распространило о нем крайне негативный комментарий. Соответствующее отношение было высказано и в социал-демократическом журнале «Нойер форвертс», с главным редактором которого Фридрихом Штампфером Томас Манн был знаком лично. Инвективу агентства «Рунаг» писатель отметил в дневнике 1 июля 1939 года. В ситуацию срочно вмешался Вальтер Ульбрихт, ответственный функционер германской компартии (КПГ), лучше разбиравшийся в приоритетах политики, нежели его не по чину ревностные товарищи. 2 июля он писал генеральному секретарю Коминтерна Георгию Димитрову:
Речь Томаса Манна в Нью-Йорке, в которой он в некоторых местах приравнивал фашизм к большевизму, вызвала споры, в которые, по моему мнению, следует вмешаться.
В «Рунаге» № 137 Томас Манн обозначен как реакционный невежда и купленный крупным капиталом элемент. По моему мнению, высказываться по такому вопросу – не дело «Рунага». Наличествующее высказывание я, однако, рассматриваю как провокацию.
В номере «Нойер форвертс», который я сегодня получил, Штампфер пишет об этом статью, в которой использует заметку «Рунага», чтобы изолировать КПГ и помешать нашим отношениям с интеллигенцией.
Предлагаю:
1) расследовать кто автор этой заметки в «Рунаге», каковы были мотивы опубликования этой заметки и кто допустил это опубликование.
2) Разрешить ЦК КПГ написать письмо Томасу Манну, в котором дезавуируются содержащиеся в «Рунаге» оскорбления. В этом письме следовало бы сослаться на общую цель борьбы против фашизма, на прогрессивную деятельность Томаса Манна и прогрессивных представителей немецкой интеллигенции. Следовало бы сказать, что, разумеется, перед лицом сложных вопросов антифашистской борьбы по некоторым проблемам есть различные мнения, по которым необходим деловой обмен мнениями. В этой связи следовало бы сказать, почему мы придерживаемся мнения, что определенные формулировки в его речи не поддерживают антифашистскую борьбу, а способны помешать единению антифашистских сил. Письмо должно быть выдержано в дружественном тоне и не углубляться в детали[143].
Это послание будущего главы ГДР снабжено грифом «секретно». Оно представляет собой не что иное, как резюме стратегии, согласно которой Советы с
