Александр Житинский - Виктор Цой

Присоединиться к знаменитой рок-группе решили я, Дюша Михайлов, Олег – то есть вся группа „Пилигрим“, Цой, Пиня и, в последний момент, Монозуб (он же Панкер).

После исполнения ритуала приветствия мы стали делиться впечатлениями о поездке и первых часах в Москве. Выяснилось, что часть наших коллег доехала до Москвы, заплатив проводникам по десятке, но заплачено было не за всех, и ехавшим „зайцами“ пришлось всю ночь бегать из одного туалета в другой, скрываясь от разгневанного невыгодным бизнесом проводника. Последний участок дороги – три или четыре часа, когда проводник устал и уснул, Дюша, Кук и Постер провели в туалете сидячего вагона. Это место и для одного-то малокомфортабельно, а для троих и на четыре часа… Ребята имели довольно помятый вид, но были веселы и готовы к новым подвигам.

– Что поделывали? – осведомились мы у Свина.

– А вы?

– Ну как, культурная программа – в центре погуляли, на Красной площади были, выпили слегка…

– А мы были в Музее революции, – сказал Свин.

Да, вот так проводят свободное время битники – не по ГУМам и Рижским рынкам болтаются, а, пожалуйста вам, – Красная площадь, Музей революции… Что только КГБ не устраивало, не понимаю.

Дорога была неблизкой – троллейбус, метро, трамвай, и наконец Артем сообщил: „Приехали“.

Мы вошли в подъезд большого сталинского дома, и Артем позвонил в одну из квартир – уже без всякого кода. Дверь открыл очередной бородач, но не стал сверлить нас глазами, а спокойно пригласил проходить. Он оказался известным в Москве художником-концептуалистом, а когда мы увидели пару его работ – объявления, какие висят на столбах и заборах всех городов – на тетрадных листочках в клеточку и с отрывными телефонами – мы поняли, что он тоже битник, и признали за своего. Текст объявлений Рошаля (так звали хозяина) абсолютно соответствовал нашей гражданской позиции – „меняю себя на все, что угодно“ и „мне ничего не нужно“.

В квартире оказались пара электрогитар – бас и шестиструнная, один барабан „том“, бубен, бытовой усилитель и пара колонок. Все это было заблаговременно собрано московскими любителями панк-рока. Артем предложил нам собраться с силами, настроиться и репетнуть – до прихода публики, по его словам, оставалось еще около часа, а сам, взяв с собой Пиню, отправился в винный магазин.

До их возвращения, конечно, ни о какой репетиции не могло быть и речи, а когда Артем и Пиня вернулись, то зрители уже начали собираться. К нашему удовольствию, публика была именно та, которую мы бы хотели видеть на нашем выступлении. Пришли какие-то пожилые розовощекие мужчины в дорогих джинсах и кожаных пиджаках, с золотыми браслетами часов, женщины снимали меховые шубы и оказывались в бархатных или шелковых платьях, увешанные, опять же, золотом, а мы тихо радовались предстоящему веселью и думали, что бы такое учинить посмешнее.

Первым играл Цой. Он спел одну из двух написанных к тому моменту песен – „Вася любит диско, диско и сосиски“. Песня была слабенькая, серая, никакая. Удивительно то, что, написав „Васю“, Цой на этой же неделе сочинил замечательную вещь „Идиот“, которую ни на одном концерте никогда не исполнял, а песня была классная – жесткая, мелодичная, настоящий биг-бит. На ее основе Цой потом написал песню „Просто хочешь ты знать“, но все это было впереди, а пока Цой пел своего „Васю“ и явно при этом скучал. Публика приняла его тепло, но без восторга и стала ждать следующих номеров.

Следующим номером был я. Поскольку ножницы Панкера успели пройтись по моей голове, я выглядел более экстравагантно, и зрители насторожились. Я проорал им свой рокешник на стихи Панкера „Лауреат“, десять лет спустя его станут играть братья Сологубы и их „Игры“.

Во втором куплете один раз звучало слово „насрать“, и зрители несколько оживились – начиналось то, ради чего они надевали золотые серьги и бриллиантовые колье, то, чего они так хотели – начинался загадочный, таинственный, незнакомый панк-рок… Потом я спел слабенькую панк-песенку „Я пошел в гастроном“ и мой главный хит – „Звери“, который очень понравился Артему.

Таким образом, Цой и я немного разогрели публику, и на бой вышли „Удовлетворители“ – Свин, Кук и Постер. Постер бил в бубен, поскольку был уже настолько пьян, что даже с одним барабаном справиться не мог. Свин был освобожденным вокалистом, но в нескольких песнях брал гитару и издавал пару звуков, Кук играл на гитаре, Цоя они попросили помочь им на басу.

Вина Артем купил вволю – с расчетом на всю ночь, и поэтому та часть битников, которая не участвовала в музицировании, не скучала и развлекалась вовсю. Мы наблюдали за зрителями – те были в восторге. Никогда не угадаешь, что человеку нужно – такое это загадочное создание. Свин крыл матом с импровизированной сцены, снимал штаны, а дамы в жемчугах и их спутники млели от восторга и искренне благодарили Артема за прекрасный вечер, который тот им организовал.

Свин так разошелся, что мы не на шутку заволновались: „Вот-вот свинтят нас всех, того и гляди“, думали мы, а Дюша и Панкер просто встали и от греха подальше уехали в Ленинград.

Зрители медленно сползали со стульев на пол. Добил их Свин, спев двадцатиминутную композицию „По Невскому шлялись наркомы“ – я до сих пор считаю, что это лучшая русская песня в панк-роке, и никто меня не переубедит. Если вы помните ранний Doors, а если не помните, послушайте „Аквариум“ – „Мы пили чистую воду“ – это из той же оперы. Мощный, в среднем темпе, постоянно повторяющийся рифф, напряжение нарастает и нарастает, певец импровизирует – все вместе это создает очень сильное давление на слушателя.

Троицкий жал нам руки и говорил, что мы выступили просто замечательно. Довольные слушатели расходились по домам с сияющими от портвейна и высокого искусства лицами, и мы одевались – Артем собирался отвезти нас на очередную конспиративную квартиру, где нас ждал ужин и ночлег. Правда, часть музыкантов во время исполнения „наркомов“ попадала прямо на сцене и моментально заснула, так что заканчивал песню один Свин. Оставив павших бойцов панк-рока ночевать у Рошаля, мы поехали с Троицким».

Эта бессмертная гастроль состоялась поздней осенью 1980 года и наделала много шума в Москве. Отзвуки докатились до Питера, так что в скором времени группа была приглашена на празднование дня рождения Андрея Тропилло в кафе «Трюм», где Цой опять исправно играл на басу.

Казалось, ничто не предвещало ему стремительной и успешной карьеры.

Нужна была своя группа.

Как мы видели, Цой уже играл с Рыбиным и поездка в Москву их сблизила. К этому времени они уже были знакомы с Майком, и он одобрил их первые опыты. У Цоя уже были написаны как минимум еще две-три песни, кроме тех, несохранившихся: «о металлоконструкциях», которую его заставил написать Свин, и упоминавшихся Рыбой «Вася любит диско» и «Идиот».