Геогрий Чернявский - Через века и страны. Б.И. Николаевский. Судьба меньшевика, историка, советолога, главного свидетеля эпохальных изменений в жизни России первой половины XX века
2 марта в Иркутске был образован Комитет общественных организаций, охвативший своим влиянием не только Иркутскую, но и Енисейскую губернию. Председателем комитета стал И.Г. Церетели. Нам неизвестно, вошел ли Николаевский в его состав, но то, что он активно участвовал в его деятельности, хотя и находился за пределами города, бесспорно. Комитет взял в свои руки местное управление, освободил политических заключенных и объявил о признании Временного правительства, которому направил приветственную телеграмму[121]. Комитет сосредоточил усилия на сохранении порядка в Иркутске и Енисейске, обратив особое внимание на привлечение на свою сторону местных гарнизонов, чье командование сохраняло, однако, выжидательную позицию.
10 или 11 марта ссыльные выехали из Иркутска в Петроград. Николаевский присоединился к этой группе в Красноярске, куда добрался на санях. В Томске в их вагон сел большевик А.И. Рыков, выступавший за сотрудничество с меньшевиками и, отчасти пользуясь семейной близостью, долго обсуждал с Николаевским возможные планы совместной работы при новом революционном режиме[122].
Уже проехав Урал, путники получили обращение Петроградского совета «К народам всего мира» с призывом прекратить бойню, позорящую все человечество. Войтинский писал: «Циммервальдская идея прекращения войны объединенными усилиями восставших народов органически сливалась здесь с идеей обороны революционной России от угрожающих ей сил германского империализма. Вопрос был поставлен именно так, как ставили мы его в Иркутске»[123].
Возвращавшиеся иркутские циммервальдовцы, занимавшие во многом отличные от большевистских позиции, все-таки возлагали надежды на то, что в новых условиях единство российской социал-демократии будет восстановлено. Церетели, являвшийся наибольшим авторитетом для Николаевского, в этом вопросе был значительно осторожнее, нежели его товарищи. Он полагал, что пути развития революции еще далеко не определены, что это от большевиков зависит – предотвратить гражданскую войну или толкнуть страну к анархии, что реальная роль большевизма определится только тогда, когда в Россию возвратится Ленин[124]. Весьма прозорливые предположения опытного и реалистичного политика вскоре оправдались в самом худшем варианте.
Поезд из Иркутска прибыл в Петроград 23 марта. На вокзале состоялась торжественная встреча. Циммервальдовцев приветствовали от имени столичного Совета, хотя далеко не все его деятели разделяли их взгляды. Николаевский, как и его товарищи, сразу же отправился в Совет, затем во фракционный комитет меньшевиков, чтобы получить информацию о последних событиях и партийные задания. Он мгновенно включился в работу, был избран в местный фракционный комитет и направлен им в Исполком Петроградского совета.
На одном из очередных заседаний Совета, 7 апреля, при обсуждении вопроса о выпуске Займа свободы (его инициатором было Временное правительство, оказавшееся в состоянии финансового дефицита и стремившееся к получению дополнительных средств на ведение войны) меньшевики заняли различные позиции. Часть из них поддержала выпуск займа, считая, что он будет способствовать укреплению обороноспособности и безопасности страны. Несколько человек заняли нейтральную позицию, отказавшись поддержать заем, но предлагая не мешать его выпуску. Николаевский был в числе тех, кто не только голосовал против займа, полагая, что недопустимо передавать народные деньги правительству, не отказавшемуся от империалистических планов, но вместе с другими меньшевиками и группой умеренных большевиков выступил с письменным заявлением против Займа свободы. Кстати, под этим документом стояла и подпись И.В. Сталина[125], который, возвратившись из ссылки, вместе с Л.Б. Каменевым выступал за условную поддержку Временного правительства (за что подвергся резкой и грубой критике со стороны Ленина, все еще находившегося в эмиграции).
До приезда Ленина в Петрограде состоялось несколько совещаний социал-демократов, в которых принимали участие большевики. Николаевский вспоминал, что он заседал вместе с Л.Б. Каменевым, И.В. Сталиным и А.Г. Шляпниковым. После возвращения Ленина таких совещаний больше не было[126].
Вместе с другими столичными меньшевиками и эсерами Николаевский находился на Финляндском вокзале в числе встречавших Ленина в начале апреля, а затем на объединенном собрании социал-демократов в Таврическом дворце (4 апреля), на котором Ленин выступил со своим знаменитым докладом «О задачах пролетариата в данной революции», который обычно называют «Апрельскими тезисами».
Еще в поезде, по дороге из Сибири, Лидия Осиповна Дан предложила Борису Ивановичу остановиться в их квартире, в которой он жил перед последней ссылкой. С благодарностью приняв это предложение, Николаевский действительно некоторое время жил в одной квартире с супругами Дан и Мартовым, возвратившимся из эмиграции в мае. Николаевскому предоставили отдельную крохотную комнату с письменным столом, что было для него, человека непрерывно пишущего, особенно важно.
Правда, Мартов был несколько раздражен, что непосредственно после свержения царизма, еще находясь в Енисейске, Николаевский вместе с другими сибирскими циммервальдовцами послал ему в Швейцарию телеграмму с призывом не возвращаться в Россию через Германию – они полагали, что это сильно скомпрометирует социалистического лидера. Юлий Осипович считал, что на такие мелочи не следует обращать внимание, что гораздо важнее как можно скорее оказаться в Петрограде и своим бесспорным влиянием содействовать формированию политического курса социал-демократов в духе интернационализма.
Но возникшее охлаждение во взаимоотношениях сравнительно быстро сгладилось, хотя полностью не исчезло. Присоединившись к левой меньшевистской группе интернационалистов, во главе которой стоял Мартов (она составляла в партии меньшинство, большинство принадлежало в то время революционным оборонцам), Борис Иванович стал членом редколлегии их центрального органа «Рабочей газеты», а на I Съезде Советов летом 1917 г. был избран в состав Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК), который превратился во вторую ветвь в том двоевластии, которое возникло после февраля 1917 г. (первой ветвью было Временное правительство).
Впрочем, сколько-нибудь заметной (по крайней мере, отраженной в официальных отчетах) активности в этих высших властных органах Николаевский не проявлял, соглашаясь на исполнение поручений тех однопартийцев, которым он в наибольшей степени доверял. А таковыми являлись принадлежавшие к двум течениям меньшевизма интернационалист Мартов и революционный оборонец Церетели. Николаевский был, однако, весьма активен во внутрипартийных делах, в Петроградском совете и во множестве других органов, которые как грибы после дождя возникали в российской столице.
Вместе с тем, как через много лет вспоминала Л.O. Дан, многие будущие официальные решения вызревали на частных совещаниях, происходивших по ночам на квартире супругов Дан. Здесь, как мы уже знаем, жил ее брат – Юлий Мартов, продолжавший оставаться не только руководителем меньшевиков-интернационалистов, но и признанным авторитетным лидером для всех меньшевистских течений и для демократических сил в целом. Сюда часто приходил брат Юлия и Лидии Сергей Цедербаум (давно уже известный под псевдонимом Ежов), примыкавший к меньшевистскому правому центру. Иногда эти ночные политические посиделки посещал Церетели, ставший в начале мая министром почт и телеграфов Временного правительства.
На встречах доминировал Мартов. По воспоминаниям Церетели, он фиксировал особое внимание на противоречиях между политическими взглядами Ленина, считавшего продолжение войны полезным для революции, и его обращенным в массы демагогическим лозунгом немедленного прекращения войны[127]. Л.O. Дан отмечала участие во встречах их «общего друга» Николаевского[128]. Вряд ли Николаевский отвечал Данам взаимностью и считал их своими друзьями. Подлинной близости с Данами у него не было. Но у Николаевского было важное для него преимущество: он имел возможность несколько со стороны наблюдать жаркие споры, прислушиваться к страстной аргументации лидеров разных течений меньшевизма, к которым не принадлежал.
Участие в неофициальных совещаниях высших партийных лидеров, однако, не означало, что Николаевский оказался одним из видных меньшевистских руководителей. Он стал столичным деятелем средней руки. На собрании петроградской организации РСДРП 26 марта он был кооптирован в ее комитет, избранный тремя неделями ранее[129], и добросовестно выполнял организационные и пропагандистско-агитационные поручения, которые ему давало бюро организации – в него, впрочем, также не вошли наиболее известные партийные руководители. По заданию комитета он принимал участие в работе Центральной избирательной комиссии.
