Мария Дегтярева - Бессильно зло, мы вечны, с нами Бог. Жизнь и подвиг православных христиан. Россия. XX век
Секрет ее избранничества, пожалуй, в том, что все жизненные уроки она проходила терпеливо и достойно, не настаивая ни на «исключительных правах» натуры утонченной и творческой, ни на «привилегиях» титулованной особы.
…Живет себе на свете девочка. Родители ее – люди не простые, правители немецкого герцогства Гессен-Дармштадт, а бабушка – сама королева Виктория. Казалось бы, чего можно ожидать? Сознания высокого статуса, капризов, прихотей, своеволия. Первое, безусловно, было. С детства Элла хорошо знала, кто она, но также знала и другое: аристократизм – это не роскошь, а обязанности. Одним из правил, определявших строй жизни в семье, было следующее: лучше быть более скромным во внешних проявлениях, даже вопреки общественному положению, чем выглядеть и вести себя несоответственно тому, каким видит тебя Бог. В России это издавна называлось «иметь страх Божий и добрую совесть».
Обстановка, в которой воспитывались Элла и ее братья и сестры, была довольно простая. Опрятная, но скромная одежда, чисто убранные, но без излишеств комнаты, традиционная английская еда.
Как-то мать Эллы принцесса Алиса сказала воспитателю детей, что она хотела бы видеть своего сына (это относилось и к дочерям) «благородным человеком в полном смысле этого слова, без чванства своим происхождением, скромным, неэгоистичным, всегда готовым прийти на помощь».
Первое, чему учили детей в этой семье, – быть христианами не по названию: жить в согласии между собой, обходиться друг с другом и с окружающими просто и дружелюбно. Учили выдержке, самодисциплине. Домашние работы, включая уборку комнат, дети герцогов Дармштадтских всегда выполняли сами. Мать вовремя сумела позаботиться и о том, чтобы ее дочери преодолели порог пассивного сочувствия. Она не принуждала, просто служила примером, и дети следовали за ней в дома, где царила бедность, в больницы, приносили цветы, подарки, необходимые вещи, оказывали посильную помощь, когда случалось прибрать квартиры одиноких стариков. Идеалом государыни для Эллы на всю жизнь стала Елизавета Тюрингская, современница крестовых походов, отличавшаяся самоотверженной любовью к ближним.
Святые Отцы учат, что Господь не посылает испытаний выше меры. Значит, такова была ее мера уже в юности, когда одна за другой несколько потерь напомнили о том, насколько хрупко земное благополучие. На глазах у Эллы разбился насмерть младший брат Фридрих, а следом умерли от дифтерита сестра Мария и мать. Уход принцессы Алисы был будто последним уроком доброты и щедрости: во время эпидемии она выхаживала опасно заболевшую семью и выходила ценой собственной жизни.
Нашей героине было четырнадцать, когда вместе со старшей сестрой она взяла на себя заботу о младших сестрах и брате, стараясь, насколько возможно, облегчить горе отца. Элла обладала тонким чувством юмора, природным даром разрешать запутанные ситуации и после смерти матери стала центром, объединявшим всю семью. Прошло несколько лет, и на немецкую принцессу обратили взгляды первые женихи Европы. Несколько наследных принцев добивались ее руки, но она предпочла всем им брата русского Императора Александра III – Великого князя Сергея Александровича Романова.
Родственные души
Ее выбор в Европе произвел возмущение. Особенно негодовали неудачливые женихи: потерять такую красавицу! И как поедет она в Россию – не протестантскую, а православную страну? Она же ничуть не сомневалась. Сергей был именно тем человеком, который был ей нужен. Со стороны он казался закрытым и холодным, однако невеста сумела увидеть подлинные его черты: глубину, не афиширующую себя доброту и скорее дружбу, чем пылкое чувство, дружбу-любовь, братскую, оберегающую. Основу характера Сергея Александровича составляла вера.
Первые месяцы после свадьбы прошли, как один день. Россия встретила новую Великую княгиню роскошным свадебным поездом, утопавшим в белых цветах, оркестрами, дворцовым убранством и блеском драгоценных украшений. Сверкнув молодостью и красотой, затмив все предыдущие пары дома Романовых, молодожены «сбежали» из столицы в Ильинское – подмосковное имение князя Сергея. Никто в те годы не поверил бы, что в уютном Ильинском будет жить тот, кто окажется причастен к убийству членов Царской семьи, не исключая и самой хозяйки этого имения. Тогда все представлялось в светлых тонах. Среди русской природы новая русская Великая княгиня учила язык, знакомилась с жизнью людей.
Брак оказался удачным. Сергей Александрович проявлял терпение, не ущемлял свободу жены и позволял ей оставаться в протестантской Церкви. Элла же изучала историю и обычаи России и скоро стала незаменимой помощницей мужу, когда Государь назначил его губернатором Москвы. Понемногу она преодолела застенчивость и, повинуясь условиям, долгу, освоила искусство светского обращения. Протопресвитер Михаил Польский вспоминал о жизни княгини в то время: «Семь лет ее брака прошли в полном расцвете петербургской придворной жизни, и, чтобы угодить мужу, она собрала вокруг себя светское общество, и это общество ею восхищалось. Но подобный образ жизни ее мало удовлетворял».[63] Ранняя «прививка» деятельного христианства напоминала о себе уже в ту пору, и неудивительно, что «в Москве все быстро усвоили навык постоянно на нее опираться, ставить ее во главе новых организаций, выбирать в патронессы всех благотворительных учреждений».[64]
Чувство личной ответственности было развито в ней настолько, что, когда двое племянников Сергея Александровича, Дмитрий и Мария, остались без родителей, вопрос о том, кто будет заниматься их воспитанием, решился сам собой. Элла с мужем приняли на себя полную заботу о детях.
Похвалам между тем не было конца. В те времена говорили, что в Европе есть только две красавицы и обе – Елизаветы: Елизавета Австрийская, супруга Императора Франца-Иосифа, и Елизавета Федоровна. Одних завораживала внешность Великой княгини, законченная элегантность ее платья, спокойная и ровная манера общения, тон речи. Другие, как князь Константин Константинович, посвятивший ей стихи, видели за этим нечто большее: дух творит форму, ее красота – особого свойства. Даже ревнивое женское общество отдавало ей должное. «Она поражала своим внешним обликом, выражением своего лица – это была сама скромность, необыкновенно естественна, не сознавая этого, она была исключительна», – писала о Елизавете Федоровне М. Белевская-Жуковская.[65]
Лишь одно беспокоило Сергея Александровича: Элла принадлежала к другой Церкви. Он не упрекал и только молился, и однажды посещение русских святынь и монастырей сотворило чудо. Она оценила древнюю исконную чистоту и величие православной веры и приняла ее до конца. Это был второй в ее жизни серьезный выбор. Что ждало ее? Непонимание и упреки со стороны родственников в Германии, вселенский шум, устроенный противниками ее брака в Европе. Она не дрогнула и, прощая близких, старалась в письмах к ним найти для них оправдание. Просто и откровенно Элла писала им, что было бы грехом «принадлежать к одной Церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и муж».[66] Не сразу родственники приняли этот ее шаг.
И снова выбор…
Покой, благополучие, дорогой человек – все это осталось для нее за чертой того дня – 4 февраля 1905 года, когда от руки террориста в Москве погиб муж, Великий князь Сергей Александрович. В момент взрыва самодельной бомбы она оказалась неподалеку. Остальное подернулось пеленой: не помня себя, Елизавета Федоровна собирала разбросанные по снегу взрывной волной части тела любимого человека и потом долго, день за днем, молилась об упокоении его души возле надгробия в Чудовом монастыре. Поразительно ее поведение в эти дни: ни слезы перед людьми, никакой подчеркнутости в скорби. Только сестра стала однажды случайной свидетельницей всей беспредельности ее горя – слез, пролитых ночью. Привыкшая думать прежде всего о других, княгиня Елизавета и на этот раз поспешила на помощь к двум людям – смертельно раненному кучеру Андрею, сопровождавшему Сергея Александровича в тот день, и убийце мужа.
Самообладание не изменило ей: все тем же ровным голосом уверяла она страдавшего от ран слугу, что князь Сергей жив и ему теперь намного лучше. Собственного горя ее как будто и не было в те минуты, хотелось лишь как-то облегчить участь умирающего. Но был и более трудный разговор – с Иваном Каляевым. Террорист оказался совсем молодым человеком, игрушкой в руках куда более опытных и циничных «практиков», использовавших его молодость и увлеченность. Она пришла к нему для того, чтобы передать христианское прощение от лица убитого им Сергея Александровича. Ее подарком было Евангелие, а немногие слова призывали к покаянию перед Богом. К великому ее огорчению, Каляев, смягчившийся было, потом снова впал в яростное возбуждение и отказался и от ее заступничества перед Государем, и от духовной помощи священника.
