Тимоти Колтон - Ельцин
Первые несколько лет в институте Ельцин проходил в одном наряде, который лучше всяких слов выдавал его происхождение: кирзовые сапоги, грубые шерстяные брюки и вельветовая куртка. Родители помогали ему деньгами и присылали картошку и другие овощи со своего огорода. Позволить себе пообедать в кафе Борис мог лишь раз в месяц. Чтобы иметь хоть какие-то карманные деньги, он разгружал вагоны и брался за любую работу, а летом отправлялся на оплачиваемую практику. Пуританство, усвоенное им в Березниках, постепенно ослабевало. Ельцин держал пари, что целый год не будет ругаться, и всегда выигрывал, однако пиво и водку в умеренных количествах он начал пить. Общительный, он любил делать широкие жесты и подарки (насколько позволял его бюджет). Он был душой любой компании, весельчаком, организатором всех «комсомольских свадеб» — многие советские студенты, которым едва ли исполнилось двадцать лет, вступали в брак за год-два до окончания института. Чтобы произвести впечатление на знакомых, Борис как-то раз одетым нырнул в плавательный бассейн. Во время студенческого путешествия на пароходе по Каме он подбил троих приятелей выступить вместе с ним с танцем маленьких лебедей из «Лебединого озера». Студенты блистали в белых трико, пачках из полотенец и марлевых головных уборах[207].
Младшекурсники жили по восемь человек в комнате, старшекурсники — по пять. Совместное образование способствовало близкому общению с противоположным полом. Ельцин был влюблен в Маргариту Ерину, студентку из Березников, которая занималась фигурным катанием. Он попросил своего друга Михаила Устинова помочь Ериной на производственной практике. «Миша так старательно выполнял просьбу друга, что… сам влюбился в Риту и опередил Бориса». Роман между Устиновым и Ериной привел к тому, что они поженились в начале 1952/53 учебного года. «Бориса пригласили на свадьбу. Поздравляя молодых, он то ли в шутку, то ли всерьез сказал Устинову: „Эх ты, друг! Я тебе поручил Риту стеречь, а ты что?!“»[208]
В ноябре 1952 года Ельцин и пять его однокашников (трое студенток и двое студентов) объединили средства и создали коллектив взаимопомощи, который ради смеха окрестили колхозом «Шкодник». Борис, которому принадлежала эта идея, возглавил организацию; все члены несли определенную ответственность. Они подписали «устав», согласно которому обязывались подменять друг друга на лекциях, совместно покупать продукты и готовить еду, каждую неделю ходить в кино или на спортивные мероприятия, раз в неделю посещать баню (мальчики пьют пиво, девочки — советское шампанское) и вместе отмечать праздники и дни рождения. Не считая некоторых изменений в составе, шестерка не расставалась до окончания института. Все они приехали издалека и не могли рассчитывать на родительские огороды, поэтому основная деятельность «Шкодника» была связана с питанием. Чтобы сэкономить, студенты не завтракали, использовали студенческие талоны, которые позволяли не тратить много денег на обеды, а ужин готовили на кухне в общежитии из продуктов, купленных в складчину[209].
За «сангигиену» в «Шкоднике» отвечала Наина Иосифовна Гирина, родившаяся 14 марта 1932 года и в 1950 году поступившая на стройфакультет УПИ (ее специализацией было водоснабжение и технология воды). При крещении Наина получила имя Анастасия, родные и знакомые звали ее Наей. Наина была старшей из шести детей в казацкой семье, жившей в Оренбурге, на Южном Урале (отец работал в службе охраны на железной дороге). Гирины соблюдали некоторые православные традиции. Мать Наины хранила небольшие иконы, зажигала перед ними свечи, а на Пасху красила яйца, пекла куличи и готовила творожную пасху; бабушка научила девушку двум молитвам, которые она читала в тяжелые моменты. Поначалу Наина хотела выбрать профессию врача, в СССР считавшуюся скорее женской и не приносившую особых доходов, но решила учиться на инженера, что сулило более высокий статус и сферу деятельности, где преобладали мужчины. На занятия она приходила одетой не лучше Ельцина: у нее было всего два платья и фланелевый тренировочный костюм, сшитый матерью[210]. В 1951–1952 годах Ельцин и Гирина вместе посещали кружок бальных танцев, где учились танцевать вальс, танго и фокстрот. Их роман начался в 1953 году. Наина «отличалась дружелюбием, приветливостью, чистоплотностью, всегда аккуратно одета и причесана. Ее нельзя было вывести из себя, и все конфликты в женском коллективе… она могла погасить. Могла „пожертвовать“ часом лекции в институте, чтоб прийти на занятия привлекательной»[211].
Ельцин сохранил идиллические воспоминания о духе товарищества и «кружащем голову романтизме», царившем в политехническом институте. «Такой фантастической энергии — на фоне полуголодного, аскетичного, почти казарменного существования — я потом не припомню»[212]. В УПИ Ельцин нашел не только будущую жену, но и друзей на всю жизнь. В 1960 году однокашники с семьями вместе провели летний отпуск и повторяли такую поездку каждые пять лет.
Ощущаемый Ельциным прилив энергии отражался на его учебе: он получал почти одни только четверки и пятерки. В студенческом сообществе он славился способностью вовремя подготовиться к экзаменам и контрольным работам. «Он учился… несколько странно — урывками, запоями, что ли. За считаные дни интенсивных занятий ему удавалось освоить огромный объем информации, а затем наступал длительный перерыв, что совсем не нравилось преподавателям»[213]. Этот подход был прообразом его стиля работы на посту Президента России сорок лет спустя.
Проделки и битвы с учителями, свойственные Ельцину в Березниках, остались в прошлом. Стычка Ельцина с преподавательницей политэкономии, коммунисткой Савельевой (студенты прозвали ее Совой), казалась пустяком по сравнению с его прошлыми поступками. Борису скорее не нравилась ее манера преподавания, чем консерватизм лекций. Тройка по ее предмету не позволяла ему окончить курс с отличием, но Борис отказался пересдавать экзамен, чтобы получить более высокую оценку[214]. Ельцин часто пропускал занятия из-за спорта и других увлечений, но его друг, староста группы Юрий Полузадов, который отчитывался перед деканатом за посещаемость, прикрывал его. Однажды в сентябре их обоих лишили стипендии за то, что они не сдали вовремя отчет с летней практики[215]. В «Исповеди на заданную тему» Ельцин допускает, что некоторые преподаватели относились к нему придирчиво, не одобряя чрезмерного увлечения спортом. Вспоминает он не Савельеву, а Станислава Рогицкого, заведующего кафедрой строительной механики. На экзамене по теории пластичности Рогицкий предложил Борису отвечать без подготовки, потому что такому великому спортсмену незачем готовиться, и не позволил ему пользоваться конспектами. Ельцину пришлось непросто, и они «долго сражались». Однажды Ельцин решил сложную математическую задачу, которую, по словам Рогицкого, студенты не могли решить десять лет. Профессор «воспылал любовью» к одаренному студенту, о чем тот тепло написал в воспоминаниях, но на экзамене все же поставил Борису четверку, а не ожидаемую пятерку. Как и в случае с Савельевой, Ельцин отказался пересдавать экзамен[216].
На кампусе Ельцин воздерживался от любых политических разговоров, не проявлял политической активности и никогда не говорил о преследованиях своей семьи режимом. Его поведение разительно контрастирует с поведением его будущего соперника, Михаила Горбачева, который был комсоргом в своей сельской школе, на юридическом факультете МГУ стал секретарем комсомольской организации, а в 1952 году, учась на втором курсе, вступил в коммунистическую партию. Ельцин всячески уклонялся от работы в комитете комсомола УПИ, хотя участие в ней было обязательно для каждого, кто собирался работать в аппарате коммунистической партии или системе госбезопасности. В документах комитета его имя упоминается, но всего два или три раза — в связи с его любимым занятием: спортом, в частности с волейболом[217].
В игре Ельцин мог самоутвердиться в том возрасте, когда мальчишеские проделки были уже не к лицу. В березниковской Пушкинской школе он накачал мышцы и укрепил нервы, чтобы компенсировать отсутствие пальцев на левой руке и научиться лучше контролировать кожаный белый мяч. Его страсть к волейболу имела что-то от политики: «Мне нравилось, что мяч слушается меня, что я могу взять в неимоверном прыжке самый безнадежный мяч»[218]. Борису помогал высокий рост и физическая сила. Ему также нравился командный дух, царивший на площадке. В других видах спорта, которыми он занимался (лыжи, десятиборье, гимнастика, бокс и борьба), соревновались отдельные люди, и только в волейболе существовала команда и необходимость координировать действия на компактной игровой площадке. Нужно было проявлять гибкость, дожидаться своей очереди — ведь волейболисты меняют позицию на площадке. Больше всего Ельцину нравилось брать высокие мячи и «гасить» их. Ожидание было ему не по душе, и он так планировал игру команды, чтобы иметь возможность атаковать не только у сетки, но и находясь позади[219]. Еще на младших курсах он участвовал в волейбольных командах стройфакультета и института, был капитаном обеих и тренировал несколько других команд ради дополнительного заработка. В мемуарах он беспечно сообщает, что ежедневно посвящал спорту не менее шести часов, так что на сон, за вычетом времени на учебу, оставалось не более четырех часов за ночь, и это подтверждают его однокашники.
