Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Громкое «Ура!» и слезы восторга были ответом нашему вождю и шефу полка. Каждый из нас знал, что генерал Корнилов заслуженно получал свои высшие посты в Русской Императорской армии, что в революционное время он первым открыто призывал своим манифестом всех русских патриотов к борьбе за спасение национальной России и первым не только наметил место для сбора Добровольческой армии, но и сам прибыл туда вместе со своим полком. Вот та сознательная сила, которая влекла добровольцев к генералу Корнилову.
Потери полка за этот бой были около 50 человек убитыми и ранеными.
Наступление на город Екатеринодар
С занятием Георгие-Афипской Добровольческая армия вышла юго-западнее Екатеринодара на линию железной дороги Новороссийск – Екатеринодар. 2-я бригада генерала Богаевского должна была перейти в аул Панахес, ожидание обоза отняло много времени, и корниловцы выступили только после обеда. Сначала шли вдоль железной дороги, но потом пришлось свернуть в сторону, так как дальнейшему движению мешал своим огнем бронепоезд, с которым завязалась перестрелка. Дальше двинулись уже ночью, без дорог. Какой это был ужасный путь. Широко разливаясь по плавням, река Кубань затопила свой левый берег на много верст, и нам пришлось почти все время идти по воде, сбиваясь с дороги, попадая в ямы и канавы. Кругом, в нескольких местах, горели брошенные хутора, подожженные черкесами, шедшими впереди нас, и это еще больше увеличивало ужас этой мрачной ночи. Мы прошли чуть больше десяти верст, отдохнули немного в ауле Панахес и рано утром 26 марта повернули на станицу Елизаветинскую. Стало ясно, что атака Екатеринодара будет оттуда. Впереди корниловцев шла конная бригада генерала Эрдели, которая неожиданным налетом захватила там переправу. В 9 часов из аула Попасли две роты Корниловского Ударного полка под командой капитана Миляшкевича были отправлены к переправе с целью охраны ее для нас. В 14 часов полк тронулся и в 18 часов стал переправляться через реку Кубань на пароме, вмещавшем четыре повозки и до 30 человек. Другой, поменьше, и несколько лодок поступили в распоряжение других.
Казаки, хотя и встретили нас колокольным звоном, особенно рады нам не были: с нашим приходом они должны были нарушить весь уклад своей жизни. Быть может, большевики и не ожидали нас с этого направления, но с 20 часов началась уже перестрелка с нашим сторожевым охранением. Станица и переправа обстреливались артиллерийским огнем. Полк ожидал наступления на восточной окраине станицы, но с наступлением ночи расположился в самой станице. Вся ночь прошла в перестрелке. Работа на переправе кипела, без остановки переправлялся боевой обоз.
1-я бригада генерала Маркова осталась сзади для прикрытия главным образом походного лазарета и обоза.
27 марта в 5 часов противник перешел в наступление. Весь полк на позиции сдерживает его, ожидая подхода Партизанского полка. С подходом партизан полк переходит в наступление, бригада обращает противника в паническое бегство вплоть до окраины города. По соображениям общего порядка атака на центр города была отложена, и бригада отошла в станицу, выставив сторожевое охранение от Партизанского полка. Станица была забита нашими обозами и казаками, прибывшими из соседних станиц. Наш полк пришел в станицу в 20 часов и разместился по квартирам. Здесь полк получил пополнение – 300 казаков под командой есаула Киселя.
28 марта с утра в полку произведена реорганизация – он был сведен в два батальона. На 1-й батальон назначен полковник Индейкин (полковник Булюбаш был ранен за Филипповскими хуторами), на 2-й – есаул Кисель. В 14 часов получено приказание спешно двигаться на левый фланг Партизанского полка, который сильно теснит противник. Корниловцы вышли на окраину станицы с оркестром и с развернутым знаменем. Генерал Корнилов сам направил полк для наступления, и здесь большинство из нас в последний раз видели нашего вождя и шефа полка. Под звуки оркестра полк развернулся в боевой порядок, стремительно перешел в контратаку и стал теснить противника. Красные дрогнули и на всем фронте обратились в бегство. Тысячные толпы бежали от наших частей. Сопротивление оказывала лишь артиллерия противника, которой было очень много. К 20 часам полк достиг основных укреплений перед самым городом, но опять было получено приказание в город не врываться. Здесь полк понес большие потери. Части остались на занятых позициях. Ночь прошла в оживленной перестрелке. В числе раненых оказались командиры батальонов, полковник Индейкин и есаул Кисель.
Здесь я освещу немного подробней обстановку на участке 1-й офицерской роты, куда я попал с остатками 3-й офицерской роты. Когда наше наступление остановилось перед укреплениями красных на окраине города, участок роты имел направление на Черноморский вокзал и был левофланговым. Около вокзала расположились несколько бронепоездов противника, и они косили нас во фланг. Красные из своих окопов, с расстояния 900 шагов, тоже поливали нас ружейным и пулеметным огнем, мы же лежали в случайных окопчиках, предназначенных, по-видимому, для сторожевого охранения, а потому мало укрывавших нас от огня. Всем стало ясно, что если мы не выбьем красных, то нам придет нормальный и скорый конец. Приказ не врываться в город еще не был нами получен, и временно командующий ротой отдает приказание атаковать. Лихо все вскочили, не отставали от нас и казаки пополнения, и понеслись. Правда, чудеса бывают, но не всегда: бронепоезда от Черноморского вокзала не только мешали нас с землей, но и воодушевляли этим красноармейцев, видевших и без этого нашу малочисленность. Все же мы, как камешки на решете веялки, катились вперед, оставляя позади себя павших, но, не достигнув цели на каких-нибудь 150 шагов, пали и мы. Вижу, как красные пачками
