Родион Малиновский - Солдаты России

— Так-то так, — раздумывал вслух Ликанин, — но мы ведь не хотим быть санитарами в твоем отряде, а хотим драться с белогвардейцами Нам бы только добраться до Советской России, а там — айда в Красную Армию.

— Правильно, — подтвердил Ванюша. — Пулеметчики, наверное, для Красной Армии пригодятся. Эх, и покосили бы мы белогвардейскую сволочь!

Незаметно для себя они прошли Мариньи-ле-гран и повернули через речушку на Курсель. По пути все-таки договорились, что есть смысл организовать санитарный отряд и с красным крестом на рукаве отправиться в Россию.

Завершив круг и придя в Плёр со стороны Курсель, окончательно решили, что организацию санитарного отряда берет на себя Виктор Дмитриевский. Он будет записывать всех желающих, а Михаил и Ванюша взялись вести работу среди легионеров, чтобы они поддержали их идею.

— Ну, за дело, товарищи, — сказал Виктор, и, крепко пожав руки друг другу, они расстались.

Виктор Дмитриевский съездил в Париж и добился согласия у французского командования и у представителей АРА на организацию санитарного отряда и отправку его в Россию. Ванюша и Михаил сразу записались в этот отряд. Кроме них записались Степан Кондратов, Петр Ермаченко, Протопопов, Семин, Круглов... — всего двадцать два человека. Дмитриевский решил, что отряд можно считать уже организованным.

Начались сборы и приготовления к отправке. Наметили день для отъезда в Марсель. А там — на пароход. Решили ехать через Париж...

Плёр тепло проводил уезжающих. Добрым напутствиям и пожеланиям не было числа. Многие женщины с грустью расставались со своими постояльцами. Маргарита Пиньяр, прощаясь с Мишей Ликаниным, даже всплакнула, глядя на нее, всплакнула и ее дочка Катрин. Маргарита смущенно засовывала в карман Мише синенькие, обшитые кружевом носовые платочки — на память.

Думал ли Ванюша, что так неожиданно быстро и, главное, легко осуществится его давняя заветная мечта! Невольно вспомнились события, пережитые на французской земле. Ля-Куртин, бои и снова бои, госпитальные койки, и — нестерпимое, всепобеждающее желание вернуться на родину, чтобы драться за нее не на живот, а на смерть. Неужели все эти мучения позади?! Ванюша никак не мог поверить в случившееся, и только стук вагонных колес обращал его к реальной действительности, напоминая истосковавшейся Ванюшиной душе, что он едет домой, в Россию!

Вот наконец и Париж. Здесь предстояло пробыть несколько дней. Ванюша сразу направился к дяде Иосифу, чтобы объясниться начистоту. Но Шурочка с таким ликованием его встретила, так рад был его приезду дядя Иосиф, что у Ванюши никак не мог повернуться язык сказать правду. Как они огорчатся! И он все откладывал объяснение, к которому так настойчиво готовился...

А Шура хлопотала, как невеста. Ей представлялось, как они поедут в свадебное путешествие, остановятся в Ницце в хорошем пансионе или в первоклассной гостинице. Дядя Иосиф советовал заранее заказать места в лучшем пансионе. Не там, где всегда много болтается народу, а в тихом, уютном пансионе, где бы никто не мешал молодым. Жан как-то вечером даже принес проспект всех пансионов Ниццы, и они с Шурой почти весь вечер выбирали лучший. Остановились на швейцарском, что располагается на Приморском бульваре. Тут и море близко, и не так жарко.

Шура без конца целовала и ласкала Ванюшу... А он оставался грустным и замкнутым.

— Ну что ты такой, моя радость? — умоляла его Шурочка. — Ты злишься на меня? Я все сделаю, что ты хочешь, ведь я вся твоя. — И она снова его целовала... — Делай со мной все, что хочешь.

Ванюше оставалось только молчать.

Наступил вечер отъезда. Ванюша и Шура долго стояли на площадке вагона марсельского поезда на Лионском вокзале.

— Шура, дорогая Шурочка, — наконец проговорил Ванюша, — я тебя должен оставить в Париже. Я... я... еду в Россию и жениться не могу. Но я вернусь к тебе, если буду жив, потому что я еду драться с белогвардейцами.

Шура посмотрела на него широко раскрытыми глазами, которые быстро наполнялись слезами, и ничего, казалось, не могла понять.

— Как же это? — Она бессильно опустила руки.

— Дорогая Шура, то, что я тебе сказал, это тайна. Никто не должен знать этого, кроме тебя, иначе... иначе. — Ваня задумался, что сказать... — Иначе я буду арестован и попаду в тюрьму.

Что он мог сказать ей еще? Что мог сделать лучше этого внезапного отъезда?

Поезд тронулся.

Шура стояла, закрыв лицо руками.

Вот и знаменитый кипучий Марсель, второй по численности населения город Франции, крупнейший порт и третий промышленный центр страны.

Марсель — с его знаменитыми докерами — город рабочего класса Франции, один из центров революционных сил народа. Марсель — город первого учредительного съезда Французской коммунистической партии.

На окраине этого города, в военных казармах пересыльного пункта, и разместился русский санитарный отряд. Первые же дни показали, что не так просто получить право погрузиться на пароход, уходящий в Россию. Хлопоты Виктора Дмитриевского, несмотря на его чин подполковника и ленточку Почетного Легиона на груди, пока ничего не давали. А время шло. Люди болтались по городу, появляясь на пересыльном пункте лишь во время обеда и ужина. Комендант военного городка возмущался безделием русских и распорядился кормить только тех из них кто выполняет наряды на работы по уборке мусора, очистке помойных ям и вывозке бочек из общественных военных уборных...

Денег у бывших легионеров было мало, волей-неволей приходилось работать в «золотой роте», как они прозвали всех, работающих на пересыльном пункте. Отработал — получай талоны на обед и ужин.

Каждый день администрация военной комендатуры обещала, что. скоро погрузит русских на пароход, но не торопилась. Только через две недели хлопоты Виктора Дмитриевского увенчались успехом. Ранним утром в середине августа санитарный отряд погрузился на пароход. Расположились прямо на палубе, надеясь, что в пути как-нибудь, устроится дело с каютами, хотя бы общими.

Пароход «Луара» относился к классу товаро-пассажирских. Трюмы оказались заполненными разными грузами, а вся носовая палуба была битком набита рабочими-китайцами, которые были в войну завезены во. Францию по контракту, а теперь возвращались к себе в Китай, кстати такими же бедняками, какими вербовались на работы во Францию. Все устраивались как могли, и вся носовая палуба корабля кишела, словно. муравейник.

Китайцы-вербовщики были одеты по-европейски и размещались в, каютах третьего класса. А в первом и во втором классах ехали богатые, состоятельные люди, главным образом, французы, владельцы предприятий и латифундий в колониальном Индокитае.