Александр Керенский - Россия на историческом повороте: Мемуары

До тех пор пока адмирал фон Тирпиц не создал могущественный военный флот Германии, Великобритания в своей европейской политике вполне удовлетворялась балансом сил, покоящимся на противоборстве между Тройственным союзом (Германия, Австрия, Италия) с Двойственным альянсом (Франция и Россия). Однако после создания германского флота ситуация изменилась коренным образом, соответственно изменилась и английская политика. Теперь цель Англии состояла в том, чтобы ликвидировать Германию как океанскую военно-морскую державу и помешать ее продвижению через Турцию и Багдад к Персидскому заливу.

В достижении этих целей Великобритания вполне преуспела. Продвижение Германии к Персидскому заливу было остановлено, угроза со стороны германского флота исчезла. По условиям Версальского мирного договора, германский линейный флот передавался Англии. Однако в ходе выполнения этих условий германский флот совершил акт самоубийства — линейные корабли оказались на дне залива Скапа-Флоу.

В отличие от Франции Англию ничуть не тревожило существование Германии, даже сильной Германии, но как исключительно континентальной державы. Германия рассматривалась даже как необходимое условие поддержания баланса сил в Европе.

Для Франции же, наоборот, сильная и со временем перевооружившаяся Германия представляла смертельную угрозу. В руководстве Франции стало преобладать чувство глубокой тревоги и ощущение неполноты победы. Надо было принимать новые меры во имя обеспечения безопасности страны. Ненависть к Германии, достигшая апогея после Седана, а также возникшие связи между Берлином и Москвой подталкивали французских государственных деятелей к созданию более надежных гарантий безопасности.

Французская делегация на Версальской конференции настаивала на максимуме военных уступок со стороны Германии, на унизительных «санкциях», на территориальных и экономических жертвах и даже на расчленении Германии.

Россия отныне была отодвинута от восточных границ Германии и отделена от нее цепочкой маленьких государств, созданных из осколков бывших Российской и Австро-Венгерской империй. Именно эти государства, особенно Польшу, Франция и стала рассматривать как буферные страны между Берлином и Москвой. Италия, южный сосед Франции, после прихода к власти Муссолини в 1922 году также разорвала свои связи с бывшими союзниками.

Таким образом, коалиция держав, продиктовавшая условия мирного договора, фактически распалась. Как и до 1914 года, Европа распалась и раскололась на два непримиримых лагеря. Вновь началась гонка вооружений. И хотя в 20-е и 30-е годы состоялись многочисленные конференции по разоружению, все они завершились ничем.

Странно было наблюдать, как те люди на Западе, которые находились у власти и определяли общественное мнение, глубоко верили в первые послевоенные годы, что Версальский мир станет служить основой новой и стабильной Европы. Столь же глубоко они верили в необходимость для консолидации послевоенной Европы «парализовать» на 10–20 лет Россию. Они считали, что cordon sanitaire между Европой и Россией, на чем настаивал Клемансо, также поможет нарушить связи между Берлином и Москвой. Они полагали, что немецкий народ без всякого протеста и сопротивления примирится с навязанным ему зависимым положением.

В этом они жестоко просчитались.

10 апреля 1922 года в Генуе открылась международная конференция. На ней официально присутствовали Германия и Россия. На конференции предполагалось обсудить положение в России, общие экономические вопросы и проблему репараций. Одновременно между Германией и Россией велись переговоры по вопросам, представлявшим взаимный интерес. 16 апреля они подписали Рапалльский договор, в соответствии с которым обе страны становились союзниками и отвергали все требования репараций. После этого события Генуэзская конференция тянулась до 19 мая, когда она в конце концов прервалась, главным образом, из-за заключения Рапалльского договора и безоговорочного отказа России заплатить Франции свои довоенные долги.

Открыто объявив в Рапалло о своем тесном политическом сотрудничестве, представители Германии и Советской России обошли молчанием наиболее важный и значительный факт — факт их военного сотрудничества. Я случайно узнал об этом годом позже, будучи одним из издателей русской газеты «Дни», временно публиковавшейся в Берлине. Как-то осенью 1923 года в редакцию зашли три немецких технических специалиста. Они только что вернулись из России, где работали неподалеку от Самары на Волге на заводе по производству газа и взрывчатых веществ. По их словам, этот завод, построенный германским военным министерством, получил от Советского правительства право экстерриториальности. Завод был сверхсекретным, доступ туда без разрешения германских властей был для всех закрыт. Поначалу мы отнеслись к их рассказу с известной долей скептицизма, но один из техников показал нам документ с официальной печатью, удостоверявший, что такой-то работник под страхом наказания за измену обязуется хранить в тайне, что работает в России, равно как и то, чем там занимается.

Позднее мы узнали, что Советское правительство предоставило Верховному командованию Германии подобное же право экстерриториальности, но на основе более широкой — концессии неподалеку от Липецка, города в Тамбовской губернии. Эта концессия предусматривала создание полигона для тяжелой артиллерии, аэродрома для тренировочных полетов и завода по производству бомбардировщиков и истребителей. Иными словами, все те типы вооружений, создание которых запрещалось Германии Версальским договором, теперь производились в небольших количествах на территории Советской России.

Как писал Лев Троцкий в своих статьях, опубликованных в газете «Нью-Йорк тайме» в дни бухаринского процесса 4 и 5 марта 1938 года, все эти факты держались в строжайшем секрете. В статье от 5 марта Троцкий проливает некоторый свет на это советско-германское военное сотрудничество: «Военный комиссариат, который я в то время возглавлял, в 1921 году разрабатывал планы реорганизации и перевооружения Красной Армии в связи с переходом от состояния войны к миру. Остро нуждаясь в усовершенствовании военной техники, мы могли тогда рассчитывать лишь на сотрудничество с Германией. В то же время рейхсвер, которому Версальский договор предписывал строжайший запрет на какие-либо усовершенствования, особенно в сфере тяжелой артиллерии, авиации и отравляющих веществ, естественно, стремился использовать соретскую военную промышленность в качестве своего полигона. Предоставление Германии концессий на территории Советской России началось еще в то время, когда я был полностью поглощен гражданской войной. Самыми важными концессиями, с точки зрения их потенциальных возможностей, а точнее, с точки зрения перспективы, были концессии, предоставленные авиаконцерну «Юнкере». В связи с этой концессией в Советскую Россию приехало несколько немецких офицеров. В свою очередь несколько представителей Красной Армии побывали в Германии, где ознакомились с положением дел в рейхсвере и с германскими военными «секретами», которые были им любезно продемонстрированы. Конечно же вся эта работа велась под покровом секретности…»