Гюг ле Ру - Гибель Византии

Политика турок заключается в том, чтобы их армии всегда были вдвое многочисленнее христианских. Это превосходство численности подстрекает их мужество, дозволяет им образовать несколько корпусов и совершать нападение одновременно на несколько частей неприятельских сил. Стоит им только открыть брешь, и они бросаются сквозь нее бесчисленным стадом, и тогда было бы чудом уцелеть против них… Турецкие копья никуда не годятся; стрелки — это лучшие их войска, да и те стреляют не так метко и не так далеко, как наши. У турок многочисленная кавалерия; а лошади их хотя и уступают нашим в силе и неспособны носить такие тяжести, — но галопируют быстрее и могут участвовать в стычках долго, не утомляясь. Я должен сознаться, что в различных случаях я всегда находил турок честными и искренними, а когда требовалось проявить мужество, они никогда не пасовали… Их войско, насколько мне известно, обыкновенно состоит из 200 000 человек, но большинство его пехотинцы без деревянных щитов, шлемов, сабель и палиц; немногие, в сущности, хорошо вооружены. Кроме того, между ними множество христиан, принужденных служит — греков, македонян, албанцев, славян, валахов, сербов. Все они ненавидят турок, потому что те держат их в строгом подчинении, и если бы они увидали, что христиане, а в особенности французы выступили против султана, то я не сомневаюсь ни малейшим образом, что все они обратились бы против него и наделали бы немало вреда».

В старинных сербских рукописях есть интересное описание жизни Георгия Кастриота Скандербега. Оно во многом согласуется с сочинением Маринуса Барлециуса о Скандербеге, но в нем есть кое-какие добавления и изменения, которые не только обогащают наши исторические сведения, но придают повествованию местную, национальную окраску. В обоих сочинениях рассказывается, что султан Магомет, желая рассеять беспокойство своих визирей и пашей, вызванное слухами о великой европейской коалиции против турок, произнес речь, в которой сравнивал христиан с турками. Возможно, что Магомет никогда и не произносил приписываемой ему речи, но такое сравнение, очевидно, было сделано в эпоху, когда писалась книга Барлециуса (около конца XV стол.) и сделано лицом, хорошо знакомым с обстоятельствами.

«Вы слышали, — будто бы сказал султан, — что христиане заключили союз против нас. Но не бойтесь! Ваше геройство окажется выше их. Вы хорошо знаете немытых гяуров, а также их свычаи и обычаи, далеко не хорошие. Они ленивы, сонны, недеятельны, обидчивы; они любят много пить и много есть; в беде они нетерпеливы, а в счастье — надменны и самонадеянны. Они обожают покой и спят не иначе как на пуховых перинах; когда при них нет женщин, они мрачны и грустны, а без большого количества доброго вина они неспособны держать совет между собой. Они не сведущи по части военных уловок. Они держат лошадей для того только, чтобы охотиться на них с своими собаками. Когда им нужна хорошая боевая лошадь, они посылают покупать ее у нас. Они неспособны выносить голод, холод, жар, напряжение и черную работу. Они возят за собой женщин в своих походах и когда дают пиры, сажают их на верхний конец стола, им нужны всегда горячие блюда. Словом, в них нет никакого добра.

Зато вы, мои славные воины, вы можете проявить много хороших качеств. Вы мало заботитесь о своей жизни и о своей еде. Спите вы немного и для этого не нуждаетесь в постелях; голая земля служит вам столом и ложем. Ничто не кажется вам тяжелым, нет ничего такого, что вы сочли бы невозможным.

К тому же, христиане постоянно дерутся между собою, потому что каждому хочется быть царем, князем, или первенствовать между всеми. Не бойтесь их, — между ними нет согласия. Каждый заботится только о себе и никто не помышляет об общем благе. Они задорны, сумасбродны, своевольны и непослушны. Они совершенно лишены чувства повиновения к старшим; дисциплины у них нет никакой, а от этого, однако, зависит все!

Когда они проигрывают сражение, они говорят: «мы были не подготовлены!», «такой-то изменник предал нас!» или «мы были слишком малочисленны, а турок было гораздо больше!» или же наконец: «турки нагрянули на нас врасплох изменническим образом, без предварительного объявления войны! Они заняли нашу страну, обратив наши внутренние неурядицы в свою выгоду!»

Вот, что они говорят, не желая признаться прямо и правдиво: «Бог на стороне турок, Бог помогает им, поэтому они и побеждают нас!»

Глава III

Когда история приподнимает завесу, чтобы показать нам одну из самых поразительных трагедий в жизни народов — завоевание высшей цивилизации низшей, — то наш интерес естественно сосредоточивается на личностях, приводящих в исполнение приговор судьбы. Но великая историческая картина, в которой Константин Палеолог так благородно олицетворял древнюю, высококультурную империю, падающую с честью, а великий завоеватель Магомет II — являлся типом своего дикого, грубого, однако, энергичного и глубоко религиозного племени, — такие картины еще более выигрывают, если припомнить, что они окружены были обстановкой дивной красоты, какова природа Босфора.

Мы желали бы изобразить перед читателями чудную картину холмов и долин, озаренных солнцем просек и тенистых бухт, небес и моря, восхищавших всех, кто только видел их. Еще более желали бы мы представить глазам читателей истинную картину Константинополя, той политической и общественной жизни, которая развертывалась в его стенах еще накануне его геройской обороны и окончательного падения. Хотя красоты Босфора являются неистощимым источником вдохновения для художников, однако, рисунки и описания жизни и окрестностей Константинополя в половине XV века чрезвычайно редки.

Мы имеем, впрочем, «вид города Константинополя с птичьего полета 1422 года» и план города 1493 г.

Вид Константинополя с птичьего полета был сделан флорентинским инженером Христофором Буондельмонти. С него имеется три копии — одна в Ватикане, одна в Венеции, опубликованная г. Сатасом, и третья в Париже, напечатанная в 1711 году некиим Бандури.

По словам Критобула, греческого биографа Магомета II, султан, некоторое время спустя после завоевания Константинополя, поручил знаменитому греческому географу Георгиосу Амируцесу из Требизонда, составить для него карты различных стран света. Считают, что Амируцес в то же время составил большую карту города Константинополе. Полагают также, что Джентиле Беллини, проведший некоторое время в серале, пока писал портрет с султана Сулеймана, привез с собой в Венецию копию с этого плана. С этой копии снято было еще несколько копий и напечатана карта в различных изданиях в течение XVI века.