Павел Фокин - Серебряный век. Портретная галерея культурных героев рубежа XIX–XX веков. Том 1. А-И

«Игорю Северянину довелось уже вынести немало нападок именно за то, что если и наиболее разительно, то все же наименее важно в его стихах: за язык, за расширение обычного словаря. То, что считается заслугой поэтов признанных, всегда вменяется в вину начинающим. Таковы традиции критики. Правда, в языке И. Северянина много новых слов, но приемы словообразования у него не новы.

…Неологизмы И. Северянина позволяют ему с замечательной остротой выразить главное содержание его поэзии: чувство современности. Помимо того, что они часто передают понятия совершенно новые по существу, сам этот поток непривычных слов и оборотов создает для читателя неожиданную иллюзию: ему кажется, что акт поэтического творчества совершается непосредственно в его присутствии. Но здесь же таится опасность: стихи Северянина рискуют устареть слишком быстро – в тот день, когда его неологизмы перестанут быть таковыми.

Многое в Игоре Северянине – от дурной современности, той самой, в которой культура олицетворена в биплане, добродетель заменена приличием, а красота – фешенебельностью.

Пошловатая элегантность врывается в поэзию Северянина, как шум улицы в раскрытое окно» (В. Ходасевич. Русская поэзия).

«Каждый поэт застает поэзию на определенной ступени развития, и он или пытается двигать ее дальше, или, находя, что до него движение было неверно направленное, меняет направление этого движения. Таков истинный сын муз. Но вообразите блудного сына, который из поколения в поколение накопленные книги родительские начинает распродавать и покупает на них ликер, какое это произведет на Вас впечатление? Таков Игорь Северянин. Он увешивает себя ничтожными и фальшивыми драгоценностями, разряжается и расфранчивается неискусно и пошло и в таком виде является в общество, трубя о своем таланте» (Вяч. Иванов. По кн.: М. Альтман. Разговоры с Вячеславом Ивановым).

ИЗМАЙЛОВ Александр Алексеевич

Поэт, прозаик, критик, журналист. Ведущий ежедневной рубрики «Литературное обозрение» в газете «Биржевые ведомости» (1898–1916). Сотрудник журнала «Театр и искусство» (с 1897), редактор газеты «Петербургский листок» (с 1916). Публикации в журналах «Сын Отечества», «Вестник Европы», «Образование», «Новая иллюстрация», «Новое слово» и др., в газетах «Русское слово», «Руль», «Север» и др. Сборники статей «На переломе. Литературные размышления» (СПб., 1908), «Помрачение божков и новые кумиры. Книга о новых веяниях в литературе» (М., 1910), «Литературный Олимп… Характеристики, встречи, портреты, автографы» (М., 1911), «Пестрые знамена. Литературные портреты безвременья» (М., 1913). Книги «Кнут Гамсун» (в соавт. с М. Благовещенской; СПб., 1910), «Чехов. 1860–1904. Биографический набросок» (М., 1916). Сборник «Стихотворения» (СПб., 1905). Сборники пародий «Кривое зеркало» (СПб., 1908; 4-е изд., СПб., 1914), «Осиновый кол» (Пг., 1915). Сборники рассказов «Черный ворон» (СПб., 1901), «Рыбье слово» (СПб., 1903), «Осени мертвой цветы запоздалые» (СПб., 1906), «Рассказы» (СПб., 1912), «Юморист. – Товарищ. – Слабый пол» (М., 1914). Повесть «В бурсе» (СПб., 1903). Роман «Ураган» (М., 1909). Драма «Мертвые властвуют (Тени)» (Пг., 1916).

«Измайлов – худой, черный, в черных очках, весь точно чернилами нарисованный, голос глухой. Даже жутко стало.

Измайлов вообще был человек жутковатый: жил на Смоленском кладбище, где отец его был когда-то священником, занимался чернокнижием, любил рассказывать колдовские истории, знал привороты и заклинания, и сам, худой, бледный, черный, с ярко-красной полоской узкого рта, похож был на вурдалака» (Тэффи. Распутин).

Александр Измайлов

«Он никогда (или редко, – я, по крайней мере, не помню) не вступал в спор. Мягко, но твердо возражал иногда, высказывал свой взгляд, но никогда не вступал в словесную стычку, распрю, понимая, что столкновение мнений вовсе не ведет к истине, как утверждает французская пословица, а только к расшибанию лбов (за исключением тех частых случаев, когда лбы – медные).

Много было в Измайлове „чеховских“ черт: недаром он так любил Чехова и так нежно о нем писал. Вспоминается мне последняя встреча с ним совсем недавно у В. Н. Сперанского, его тихий, ласковый, немножко по-семинарски „окающий“ говор, улыбка с оттенками застенчивости и печали, короткая, одними кистями рук, жестикуляция. Кто-то еще шутил над его мнительностью, внушающей ему мысль об „опасной“ болезни сердца (он спешил домой, чтобы лечь пораньше спать). И вот – не стало его, милого, „чеховского“ Александра Алексеевича…

В самом деле, Измайлов несколько отставал от типа новейшей литературы (достаточно напомнить, что в поэзии Маяковского он усматривал, по преимуществу, какой-то идиотизм), и нет ничего удивительного в том, что передовые поэты относились к нему столь же холодно, как и он к ним» (Э. Голлербах. Встречи и впечатления).

Александр Измайлов

ИКСКУЛЬ ФОН ГИЛЬДЕБРАНД (Гиллербанд; урожд. Лутковская) Варвара Ивановна

Прозаик, издательница, хозяйка литературного салона. Роман «На туманном севере» (1886). С 1922 – за границей.

«Мне вспоминается баронесса Варвара Ивановна Икскуль в молодые годы ее сияния в Петрограде. Это была обаятельная женщина, в которую влюблялись все – и литераторы, и гвардейцы, и министры, и иностранные знаменитости, как Мопассан. Она владела пером, и один из ее романов был напечатан в „Северном вестнике“. Эту тонкую женщину, с осиной талиею, ровную, стройную, я помню особенно хорошо в салоне А. А. Давыдовой. Приход Икскуль всегда возвещал влетевший ветерок, и все кругом нее начинало трепетать. И. Е. Репин, написавший ее портрет с вуалеткою, так же млел перед нею, как и тяжко фатоватый Н. К. Михайловский» (А. Волынский. Мой портрет).

«Я застал еще баронессу в полном расцвете ее редкой красоты. Хотя ей было уже около сорока лет и у нее были взрослые дети (от первого мужа, Глинки), она была еще совсем молода и, стоя рядом со своей двадцатилетней дочерью, казалась моложе ее. Известный портрет Репина (в Третьяковской галерее), где лицо спрятано за вуалью и безвкусный костюм той эпохи портит фигуру, не дает понятия о своем оригинале. К красоте присоединялись столь же редкий ум и широкое развитие, увлекавшее Варвару Ивановну к самым разнообразным сторонам культурной жизни» (П. Перцов. Литературные воспоминания. 1890–1902).

«Она была уже не молода, но красота ее не исчезла. Редко видела я женщин ее возраста, которые так замечательно сохранились бы, при этом почти не прибегая к искусственным мерам: баронесса не красилась, не подводила глаз, да ей это и не нужно было; ее глаза сохраняли блеск и огонь молодости, а черные брови необычайно подчеркивали властный характер лица. Она только скрывала свою седину – красила волосы, но делала это в Париже и у лучших мастеров, и очень искусно: оставляя белую прядь над правым виском так, что непосвященные не могли и представить себе, что волосы у нее крашеные.