Последняя книга, или Треугольник Воланда. С отступлениями, сокращениями и дополнениями - Лидия Марковна Яновская
И я увидела простую вещь: те, кто читал роман «Мастер и Маргарита», очень хорошо помнили, что трамвай здесь ходил. Даже те, кто жил в этом районе, те, кто жил на этой улице, но читал роман, были уверены, что видели этот трамвай своими глазами. Они мысленно смотрели в окно, мысленно шагали по булыжникам Бронной и видели трамвай, вылетающий из переулка… Он был в их памяти, он навсегда вошел в их память из романа «Мастер и Маргарита».
А старушки в начале 70-х не слыхивали ни о каком романе — и твердо знали, что никакого трамвая здесь никогда не было…
В поисках «готического особняка»
Топография в романе «Мастер и Маргарита» местами прочерчена удивительно четко. Если вы держите книжку в руках (или знаете роман наизусть), вы безошибочно найдете сад Аквариума, и то место в этом саду, где когда-то в зарослях сирени была «летняя уборная», и здание театра Варьете, в котором в давние времена был цирк, потом Мюзик-Холл, а потом театр Сатиры, и подворотню в дом на Садовой…
Вы без труда найдете Бронную (писатель отбросил слово Малую), и сквер, и скамейку, на которой сидел Воланд… Пройдете Тверским бульваром и попадете в тот самый дом, который в романе сгорел, а в жизни вполне сохранился и, вероятно, по-прежнему принадлежит писателям, поскольку в нем помещается Литературный институт…
Адрес же Маргариты, как и адрес мастера, размыт: столько вариантов — и ни один не надежен…
Но почему же «не надежен»? — удивится читатель. Автор так ясно пишет: «Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад… особняк цел еще до сих пор». И кажется, что он где-то здесь, этот особняк, в уцелевших переулках бывшего Арбата… может быть, еще раз всмотреться в какое-нибудь старое здание?.. заглянуть вон за тот угол?…
«Маргарита проснулась… в своей спальне, выходящей фонарем в башню особняка»… «Трехстворчатое окно в фонаре… светилось бешеным электрическим светом»… «…Окрашенный луною с того боку, где выступает фонарь с трехстворчатым окном… готический особняк»…
Поклонники Булгакова активны, и, конечно, немедленно было найдено здание с трехстворчатым окном. И не где-нибудь, а на пересечении Малого Ржевского и Хлебного переулков. Есть доказательства, что Булгаков проходил этими переулками и не мог не видеть это окно… Фотографии окна появляются в булгаковедческих трудах. Правда, на фотографиях видно, что никакого фонаря здесь нет и башня или хотя бы башенка не просматривается… Зато, — нервничает булгаковед, — имеется внутренняя винтовая лестница, доказывающая, что этот дом и был «прообразом» особняка Маргариты! Увы, в романе в особняке Маргариты нет никакой винтовой лестницы…
Ну что ж! Найдено другое здание — с башней и фонарем. Замечательно красивый и только что, в начале 80-х годов эффектно отремонтированный особняк на Остоженке. Отныне фотографии красивого особняка, а иногда его стилизованные зарисовки будут украшать книги о Булгакове и даже издания его сочинений…
Увы, в фонаре-башенке красивого особняка не видно ни одного трехстворчатого окна. А кроме того — сад? Здесь явно нет, да, кажется, никогда и не было сада… Не беспокойтесь, сад будет найден отдельно, в третьем переулке. И описание сада будет снабжено ссылкой на собственное предсмертное свидетельство Е. С. Булгаковой. Хотя Е. С. Булгакова не только не была знакома с нашими следопытами, но даже не подозревала об их существовании…
И тут появляется новый документ — очаровательные мемуары некой Маргариты Петровны Смирновой, уверенной, что уж она-то лучше всех знает, где находится особняк Маргариты. Поскольку, по ее мнению, она в этом особняке и жила.
О Маргарите Петровне Смирновой я не знаю ничего. Не знаю даже, подлинная это фамилия или псевдоним. А вот записки ее, полагаю, подлинны. Очень уж они искренни, эти записки.
Собственно говоря, фрагменты из них были впервые приведены в книге М. О. Чудаковой «Жизнеописание Михаила Булгакова» (Москва, 1988, изд. 2-е, с. 453–458); но цитировались записки так невнятно и было настолько неясно, что же находится в помеченных отточиями пропусках, что пользоваться публикацией оказалось невозможно. М. О. Чудакова писала, что записки попали к ней непосредственно из рук М. П. Смирновой в 1986 году, и оставалось предположить, что тогда же, в 1986 году, они были написаны.
В полном виде впервые я увидела мемуары М. П. Смирновой в книге В. И. Сахарова «Михаил Булгаков. Писатель и власть» (Москва, 2000, с. 403–418). Были ли они перед этим уже опубликованы и откуда попали в книгу В. И. Сахарова, неизвестно: у российских филологов установился принцип — ни на что не ссылаться, и В. И. Сахаров пользуется этим принципом весьма последовательно. Текст представлен как полный, и, по-видимому, это соответствует действительности. Приведена, что очень существенно, дата создания записок: 1970 год. А кроме того, и это тоже немаловажно, имеется послесловие автора, датированное 1971 годом.
Сюжет записок Маргариты Смирновой таков.
Однажды в Москве, весною (из дальнейшего видно, что это было, скорее, в начале лета, поскольку героиня приезжает с дачи) 1934 или 1933 года, Маргарита Петровна, тогда молодая и, по-видимому, очень красивая женщина, привлекла внимание какого-то мужчины, шедшего ей навстречу и потом пошедшего вслед за нею. Несмотря на ее возражения («Я на тротуарах не знакомлюсь»), его попытки познакомиться увенчались успехом. Он представился: Михаил Булгаков.
Нет, она не догадалась, что это автор «Дней Турбиных», и он по этому поводу ничего не сказал. Он все-таки поразил ее воображение, они гуляли целый день и никак не могли расстаться. Разговоры были литературные, причем он рассказывал — и необыкновенно интересно — главным образом о Льве Толстом. Потом они встретились еще один или два раза (в записках это несколько невнятно) и, по ее настоянию, расстались навсегда. Она считала, что не имеет права «ставить на карту не только свое благополучие, но и покой мужа и детей».
…А потом — много, много лет спустя — она прочитала роман «Мастер и Маргарита», опубликованный с купюрами в журнале «Москва» зимою 1967–1968 года. И… узнала себя — в Маргарите! (Она не знала, что тысячи женщин узнавали себя в Маргарите.) Но ведь ее и звали Маргаритой!
Узнала Булгакова: он, он и никто другой! Это она назвала его тогда мастером — теперь она была в этом совершенно уверена. («Ну да, мастерски умеете зубы заговаривать!» — «Так как же, по-вашему, значит, я Мастер?» — «Ну, конечно, мастерски умеете плести узоры красноречия».) Откуда же ей было знать, как медленно, как не сразу из недр булгаковской прозы, из недр самого текста романа всплывало для писателя это слово…
«К концу дня у меня было такое ощущение,
