Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР - Владимир Иванович Щербаков
И всё-таки одна часть плана сработала. До сих пор нет достоверных свидетельств, кто дал приказ на ввод войск в Москву. Члены ГКЧП этого не делали, они сами были удивлены появлением танков и не знали, что с ними делать. Мэр Москвы Гавриил Харитонович Попов абсолютно гражданский человек, кто бы в армии его послушал!
Раскрыл «тайну» мне рассказ В. А. Гамза, в то время он работал в информационно-аналитическом управлении КГБ СССР.
Гамза В. А.: «Первое задание заключалось в подготовке документов, необходимых для введения чрезвычайного положения в стране. Это было поручение президента. Засели за работу. Работали без выходных. В начале августа положили готовые документы на стол начальству. За что получили две недели отпуска».
Владимир Андреевич подтвердил мне, что подобные документы сопровождались подготовкой и отправкой в наиболее важные для деятельности страны структура и организация неких пакетов с грифом «Совершенно секретно». На них стояла пометка «Вскрыть в случае введения чрезвычайного положения». Ушли они и в некоторые военные части, дислоцированные вокруг Москвы.
И вот командиры Таманской, Кантемировской, 106-й Тульской дивизий открыли рано утром 19 августа эти конверты, а там приказ главнокомандующего ввести их части в Москву! Они люди военные – приказ надо выполнять. Что же дальше делать, они должны были узнать после того, как развернутся в указанных точках. Вот и встали танки у Госбанка на Неглинке, у Белого дома… Ждут следующих команд, а их нет…
Так что приказ на ввод танков в Москву отдал Михаил Сергеевич!
А вот что автору книги рассказал Александр Владимирович Старовойтов, бывший в 1991 году заместителем начальника Управления войск правительственной связи по вопросам технического оснащения Комитета государственной безопасности СССР.
Старовойтов А. В.: «19 августа мы приехали, как обычно, на работу, которая продолжалась в штатном порядке. Никакой боевой тревоги не было.
Наш начальник А. Г. Беда собрал узкое совещание. Всё выглядело буднично, не было никакого пожара. Нам были поставлены конкретные задачи: обеспечить особый режим связи. В совсем узком кругу была поставлена дополнительная задача – отключить Горбачёва в Форосе от правительственной связи.
Но перед этим событием произошло другое, сыгравшее в дальнейшем важную роль в моей судьбе.
Незадолго до так называемого путча, дня за четыре, мне в больницу (я валялся с воспалением лёгких) позвонил Беда и поинтересовался моим самочувствием. Это удивило меня, т. к. таких сентиментальных проявлений ранее за командиром я не замечал. Дружеских отношений между нами не было.
Тогда меня это озадачило, только потом стало понятно такое проявление чувств. Оказалось, что подбирался руководитель бригады, которая должна была отключить связь у Президента СССР. Насколько я понимаю, выбор пал на меня.
Сделать это можно было и из Москвы, но надёжнее, когда отключается абонентский конец. Рубить решили под самые…
Кстати, во времена снятия Хрущёва всё делалось так же.
Когда настал момент реализации задуманного, к Чёрному морю поехал начальник отдела кадров УПС генерал-майор Александр Сергеевич Глущенко. Не из-за того, что ему хотелось заодно и отдохнуть. Просто, судя по всему, ему не терпелось войти в историю. Разве он мог такой героический поступок доверить кому-то ещё?! Так меня два хохла сбросили с этого воображаемого ими пьедестала. Забегая вперёд, скажу, что я потом два года Глущенко пенсию восстанавливал.
Вот так генерал, рассчитывая прославиться, в историю вляпался.
Итак, 15 августа в Крым направилась оперативная группа Службы охраны КГБ СССР, в неё вошли сотрудники УПС во главе с А. С. Глущенко, которого оперативно подчинили начальнику Службы охраны КГБ СССР.
И вот по указанию Ю. С. Плеханова 18 августа в 16:30 А. С. Глущенко отдал распоряжение начальнику 21-го отдела УПС КГБ СССР С. В. Парусникову выключить все виды правительственной связи на даче Президента СССР в Форосе (Объект “Заря”).
Кстати, другие виды связи, кроме правительственной, в Форосе быть могли, вернее, точно были и их никто не трогал».
Но вернёмся в Москву 19 августа и к нашему герою. К полудню, наконец, позвонил Павлов. Рассказал, что к Горбачёву в Форос летали Болдин и другие инициаторы создания ГКЧП и доложили, что президент неадекватен (впоследствии Геннадий Янаев и Анатолий Лукьянов Щербакова и первого вице-премьера Владимира Величко уверяли, что, по их информации, здоровье Горбачёва было критическим).
Позже Валентин Сергеевич изложит, правда, уже другую версию: «Из доклада приехавших товарищей однозначно следовало, что Горбачёв выбрал свой обычный метод поведения – вы делайте, а я подожду в сторонке: получится – яс вами, нет – я ваш противник ине в курсе дела. Об этом свидетельствовали и ссылка на его самочувствие, и пожелания успеха накануне, и “делайте, как хотите, сами”, и картинные печаль и тревога его мадам… Всё это, вместе взятое, переданное нам прибывшими, свидетельствовало о том, что Горбачёв решил повторить сценарий чрезвычайного положения в Москве весной 1991 года».
В воспоминаниях М. С. Горбачёва «Жизнь и реформы» цитируется письмо В. И. Щербакова Верховному Совету СССР от 23 августа 1991 года. Первый вице-премьер пишет, что утром 19 августа связался с Янаевым и попросил его ответить на три вопроса: 1. Имеются ли достоверные доказательства того, что Горбачёв по состоянию здоровья не способен исполнять свои обязанности? 2. Что все указы вице-президента и решения ГКЧП полностью согласованы с Лукьяновым? 3. Что ситуация руководством всесторонне осмыслена и не найдено иных возможностей удержать страну от хаоса и массовых беспорядков, кроме как путём введения чрезвычайного положения? На все три вопроса был дан однозначный утвердительный ответ…[270]
Щербакову удалось часом позже связаться с Павловым, и тот подтвердил, что, по информации из достоверных источников, Президент СССР действительно тяжело болен. Премьер добавил, что в Крым выезжали Бакланов, Шенин, Болдин, Плеханов, которые «…в течение короткого периода времени общались с Горбачёвым М. С., принимавшим их лежа в постели. Президент СССР находился в тяжёлом состоянии, и по поведению, высказанным словам было видно, что он не в состоянии адекватно воспринимать внешний мир. Р.М. Горбачёва также находилась в крайне тяжёлом состоянии. Официального заключения о состоянии здоровья ещё не было, но врачи сказали о том, что в настоящее время М. С. Горбачёв недееспособен, и потребовали сократить время визита до минимума».
Утром Павлов позвонил и Геращенко. Вот, как об этом вспоминает председатель правления Госбанка СССР.
Геращенко В. В.: «Часов в 11 звонит В. С. Павлов и спрашивает: “Ну что сидите, обое…сь?” И уже по делу продолжает: “Виктор (без Владимировича, мы друг друга знаем ещё со студенческой скамьи), я Орлова нигде не могу найти. Где он спрятался, не знаешь?” Я
