Исаак Дойчер - Троцкий. Изгнанный пророк. 1929-1940
Примечания
1
«Наш великий друг» (фр.).
2
Год чудес (лат.).
3
Копии заявлений, телеграмм и писем находятся в закрытой секции архивов. В письме Беатрис Уэбб, написанном по-французски «с помощью Ромера», говорится, между прочим: «Я с удовольствием вспоминаю ваш визит. Он стал для меня приятным сюрпризом, и, несмотря на то что наши точки зрения бывают непримиримы, что мы знаем лучше, чем другие, беседа с Уэббами показала мне, что те, кто сейчас изучают классическую историю тред-юнионизма, могут извлечь пользу от беседы с ее авторами». Говоря о привлекательности для него Британии, Троцкий упомянул «мою старую симпатию к Британскому музею».
4
«Сэр Остин Чемберлен [секретарь по иностранным делам], — писал Троцкий, — как утверждают газеты… выразил мнение, что регулярные связи [между Британией и Советским Союзом]… будут в полной мере возможны на следующий день после того, как Троцкого посадят в тюрьму. Эта лапидарная формула не делает чести темпераменту министра-тори… но… я взял бы на себя смелость посоветовать ему… не настаивать на этом условии. Сталин и так уже достаточно показал, насколько он готов встретить мистера Чемберлена, выслав меня из Советского Союза. Если он не пошел дальше, то не из-за отсутствия доброй воли. Было бы слишком безрассудно из-за этого наказывать советскую экономику и британскую индустрию» (Троцкий Л. Сочинения. Т. I. С. 27).
5
«Великие современники» (англ.).
6
9 февраля 1929 г. Более респектабельная «Hamburger Nachrichten» писала 25 января 1929 г.: «Сталин пожинает плоды своего промаха, что не отправил Троцкого и его окружение в загробный мир…»
7
Александра Рамм, русского происхождения, была женой Франца Пфемферта, редактора радикального еженедельника «Aktion». Пфемферт был исключен из коммунистической партии как «ультрарадикал» после конгресса Коминтерна, когда влияние Троцкого было в зените, но он и его жена, несмотря на политические разногласия, сохраняли до конца теплые дружеские отношения с Троцким.
8
М. Парижанин ярко описывает рыболовную эскападу с Троцким далеко в водах Малой Азии. «…Он нагнулся, чтобы снять пойманный трофей… чувствовалась его скрытая радость… он владеет стихией». С наступлением ночи их застал сильный шторм. Лодка чуть не перевернулась; сопровождавший их турецкий жандарм закричал от страха; а Троцкий взял весла и принялся энергично бороться с волнами. Таковым было его спокойствие, забота о компаньонах и чувство юмора, что Парижанину пришла в голову мысль: «Не бойся… с тобой Цезарь, и его счастливая судьба с тобой». Они нашли убежище в заброшенной хижине на пустынном маленьком островке. На следующее утро, оставшись без пищи, они подстрелили двух зайцев. Парижанин, лишь ранив своего зайца, добил его. «Так охотники не поступают, — сказал Троцкий, — раненое животное не следует убивать». А тем временем турецкие власти начали поиски; и на помощь подоспели несколько крестьян. Троцкий принял помощь с усмешкой над самим собой, припомнив рассказ Щедрина о том, как два генерала потерялись в неведомой стране и не были в состоянии удовлетворить самые примитивные потребности. «Ах, — вздыхал один из них, — если бы мы нашли здесь мужика!» И вот мужик тут же появился и в момент сделал все, что надо.
9
Переписка Пфемферта с Троцким, апрель 1930 г. Ольберг был членом немецкой оппозиции. Он возбудил подозрения своими настойчивыми расспросами о связях Троцкого с его сторонниками в Советском Союзе. Был ли он агентом-провокатором или стал им позднее, как это было с Соболевичусом, четко не установлено. После прихода нацистов к власти в 1933–1934 гг. Ольберг, говорят, жил в жуткой бедности как политический эмигрант в Чехословакии. Конечно, он мог действовать в роли сталинского осведомителя по «идеологическим» причинам, не получая никакого вознаграждения. Он был подсудимым и одним из главных свидетелей на процессе над Зиновьевым в 1936 г. и был приговорен к смертной казни.
10
В письме к Соболевичусу и Уэллу от 4 ноября 1929 г. Троцкий утверждал, что германский Ленинбунд ведет свою деятельность на деньги, которые его лидеры получали от Пятакова до его капитуляции. Масштаб этой деятельности был настолько скромен, что им хватило бы совсем небольшой суммы.
11
Шоу многократно и с необычайным пылом выражал свое восхищение Троцким. В одном из писем Молли Томпкин, например, он пишет: «Вчера… у меня была кипа отчетов о речах наших великих партийных лидеров и книжка Троцкого за полкроны… В плане чистой, грубой, дикой кровожадности трудно превзойти речи Биркенхеда, Ллойд Джорджа и Черчилля. В плане здравого смысла, прямоты и откровенности, умственных способностей я всегда предпочитаю Троцкого. Переключиться с президентской кампании в вашей стране и всеобщих выборов у нас на его исследования положения — равнозначно перелету на другую планету». Именно Шоу первым сравнил Троцкого-писателя с Лессингом.
12
«Безоружный пророк». В 1926 г. Пятаков, работавший тогда в советском посольстве в Париже, стремился объединить различные антисталинские элементы, исключенные из Французской коммунистической партии. В Москве Троцкий и Зиновьев создали объединенную оппозицию, а задачей Пятакова было сформировать для нее французского двойника. Он провел совещания с Ромером, А. Дюнуа, Лорио, Сувариным, Монатом, Пазом и другими и положил начало изданию «Contre le Courant» [ «Против течения» (фр.)]. Но Ромер и Монат, враждебно настроенные по отношению к идее «блока» между троцкистами и зиновьевцами, отказались сотрудничать; и тогда «Contre le Courant» стал выходить как французский орган объединенной оппозиции под редакцией Пазов и Лорио. Ромер и Монат продолжали независимо проводить свою антисталинскую работу.
13
«Бюллетень оппозиции». 1930. № 17–18, а также письмо Ромера Троцкому от 10 апреля 1930 г. в архивах, закрытая секция. Примерно в то время три члена итальянского Политбюро — Раваццоли, Леонетти и Треско — перешли в троцкистскую оппозицию. Они были друзьями и сторонниками Грамши; и один из них информировал Ромера о письме Грамши к Тольятти и его сокрытии. В 1961 г. я публично попросил Тольятти через итальянскую прессу разъяснить суть вопроса. Он ответил через своего друга, что Грамши действительно призывал его в 1926 г. не вмешивать итальянский коммунизм в российскую внутрипартийную борьбу. (Тольятти поддерживал Бухарина и Сталина в их борьбе с Троцким.) Тольятти утверждает, что письмо Грамши пришло в Москву в период внутрипартийного перемирия; и поэтому, посоветовавшись с Бухариным, он решил, что это письмо неуместно в данной ситуации. Когда борьба между Сталиным и Троцким возобновилась, Коминтерн и Итальянская компартия тем не менее оставались в неведении в отношении позиции Грамши. Эта позиция явилась причиной забвения, которому подверглась память о Грамши в эпоху Сталина. Только после смерти Сталина заслуги Грамши были «снова обнаружены», а Тольятти положил начало своего рода посмертному культу Грамши в Итальянской компартии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
