Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

Многократно анализируя итоги этой конференции, её содержательную сторону и внешний эффект, многие историки приходят к выводу, что она сыграла важную роль в судьбе Горбачёва. Его заметила партийно-хозяйственная элита, причём заметила не только как агрария.

На трибуну поднялся моложавый, энергичный, по-своему симпатичный человек и произнёс вполне квалифицированный доклад, в котором было немало свежих мыслей, намечалась большая перспектива.

Люди, а на конференции присутствовали главным образом творческие работники, наглядевшиеся на Брежнева, Андропова, Черненко, вдруг поняли, что есть новые молодые силы в руководстве партии, которые смогут изменить положение в стране. Велико было значение и философско-экономических концепций доклада, которые в будущем в той или иной мере были приняты на вооружение.

В целом аудитория с удовлетворением восприняла выступление. Хотя действовали силы, которые в ходе обсуждения доклада и позже в печати пытались исказить, приуменьшить его значение. Горбачёв это хорошо запомнил и спустя годы продолжал перечислять имена людей и названия газет, которые не очень-то поддерживали его выступление в ту пору. Это отношение к докладу Горбачёва определило судьбы многих идеологических работников, и некоторые из них, несмотря на все старания в будущем, не могли поправить ошибки. Горбачёв не забывал обид и никогда никому не прощал промахов.

В.А. Медведев:

— Пожалуй, крупнейшей вехой утробного процесса перестройки явились подготовка и проведение в декабре 1984 года Всесоюзной конференции по идеологической работе. Вначале она задумывалась как обобщение годичного опыта работы по выполнению постановлений июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС по вопросам идеологической работы, но затем, в процессе подготовки совещания, постепенно вылилась в самостоятельную, крупную общественно-политическую акцию.

Докладчиком утвердили Горбачёва как второе лицо в партии, по традиции курирующее идеологическую сферу. По мысли Михаила Сергеевича Горбачёва (и мы его в этом поддержали), в докладе должны были прозвучать новые, принципиально отличные от привычных, оценки общественно-политического развития страны, новые подходы к решению стоящих перед нею задач. Вокруг подготовки и проведения конференции развернулась, по сути дела, борьба между прогрессивной и консервативной тенденциями в партии, и как в зеркале отразилось неблагополучие в её руководстве.

Проект доклада вобрал в себя достигнутые на тот момент результаты аналитической работы Горбачёва и его группы. Это, по сути дела, был основной предперестроечный документ, хотя и не свободный от традиционных клише, иначе его просто бы не приняли. В то же время доклад отличался явной новизной. В нём давалась реалистичная и максимально критичная для того периода оценка развития страны и в обобщённом политическом виде сформулирована задача ускорения социально-экономического её развития, в значительной мере по-новому были поставлены многие проблемы обществоведения.

Перспектива выступления Горбачёва с таким докладом вызвала настороженность и ревность со стороны Черненко и группировавшихся вокруг него людей, таких как В.А. Печенев, Р.И. Косолапов, претендовавших на роль монопольных законодателей в идеологической сфере. Пользуясь беспомощностью Черненко в данных вопросах, они бесконтрольно влияли на выработку идеологических установок, расстановку кадров в этой сфере и т.д. Под их влиянием находился заведующий Отделом пропаганды ЦК Б.И. Стукалин. Их активно поддерживал и тогдашний секретарь ЦК по идеологии М.В. Зимянин.

Наконец, настал момент, когда Горбачёв решил познакомить с проектом доклада более широкий круг людей. И тут началось… Косолапов, к которому Горбачёв лично обратился, вернул текст не самому докладчику, а в его аппарат с несколькими незначительными, чисто стилистическими поправками. В ход пошла версия, что материал сырой, недостаточно продуманный и т.д. Об этом, в частности, мне сказал Зимянин, когда я по делам Отдела науки был у него.

По существу, развернулась кампания дискредитации не только доклада, но и идеи самой конференции. В неё втянули и Черненко, которому внушили мысль, что якобы в докладе Горбачёва недооцениваются июньский (1983 г.) Пленум ЦК и доклад Черненко на нём. Предложили на открытии конференции выступить Черненко, но это оказалось нереалистичным, да Черненко, видимо, и сам понял, что его выступление рядом с Горбачёвым высветило бы для всех, кто есть кто. Поэтому по настоянию Черненко — и Горбачёв, чтобы не обострять ситуацию, не возражал — в Серебряный бор был направлен Стукалин для корректировки доклада.

Должен сказать, что его вклад выразился лишь в нескольких искусственно сконструированных ссылках на выступления Черненко. Появилось решение — предпослать докладу письменное приветствие со стороны Генерального секретаря.

Но дело этим не кончилось. Буквально накануне конференции Черненко позвонил Горбачёву и предложил… отменить её. Но на этот раз Горбачёв решительно возразил. Ставились палки в колёса и дальше. Ввели ограничения на публикацию материалов конференции в прессе. «Коммунист», редактором которого был Косолапов, вообще отказался напечатать доклад, что было беспрецедентно для органа ЦК. Косолапов предложил Горбачёву написать на основе доклада статью, что, конечно, было отвергнуто. Та же линия проводилась и при издании сборника материалов конференции — ограничение объёма, тиража и т.д.

Произошёл и такой курьёз. Видным учёным, не сумевшим по тем или иным причинам выступить на конференции, предложили сдать для публикации тексты их выступлений. Представил текст своего выступления и Яковлев, но в вышедшем сборнике… его не оказалось.

Мы не раз в то время и позднее обсуждали, в чём причина такого яростного противодействия, которое было оказано Горбачёву со стороны названных лиц? Неприятие Горбачёва из-за его новизны, антидогматизма, нежелания подчиняться десятилетиями выработанным правилам идеологической игры, его отрицательное отношение к книжной мудрости, на которой нажили себе авторитет эти люди? Наверное, это так.

Думаю, они перешагнули бы своё неприятие, если бы Горбачёв их поманил. Но они возомнили себя незаменимыми талантами, всесильными визирями при слабом правителе, почувствовали дурманящий вкус власти. Черненко и кто-то другой наподобие его их бы вполне устраивал, но не Горбачёв.

Время рассудило, кто оказался прав. Уж в чём в чём, а в людях престарелые члены Политбюро разбирались. Они, наверное, нутром чувствовали в Горбачёве чужака. Так что рассуждения Вадима Андреевича о том, что кто-то другой их бы устроил, но не Горбачёв, верны. Спорно лишь утверждение Медведева о побудительных мотивах отторжения Горбачёва. По Вадиму Андреевичу — исключительно из-за дурманящего вкуса власти. По прошествии времени стало ясно, что дело здесь было глубже — сторонники Черненко руководствовались идейными соображениями. Это подтвердило и дальнейшее политическое поведение Печенева, Косолапова и других лиц из окружения Черненко.