Фаддей Булгарин - Воспоминания

Между тем до 85 000 французского войска вошли в Испанию под предлогом поддержания завоевания Португалии, хотя в Фонтенблоском трактате допускалось не более 40 000 человек. Вместо того чтобы идти в Португалию, войско остановилось в Испании (в январе 1808 года), от Пиреней по Эбро, овладев самыми непростительными хитростями всеми крепостями. Народ негодовал и роптал против князя Мира, зная, что французы вошли в Испанию с его согласия. Английские агенты сильно действовали, возбуждая в народе недоверчивость и ненависть к Наполеону и Франции и стращая двор примером Неаполя и Португалии. Наконец и сам князь Мира испугался, видя, что Наполеон медлит исполнением Фонтенблоского трактата касательно раздела Португалии. Он решился послать в Париж свое доверенное лицо, Искиердо, от имени короля, для объяснений насчет поведения французских генералов, занявших обманом крепости, и прося исполнения Фонтенблоского трактата, без всяких других условий. Король соглашался отдать французам на время одну или две крепости, но решительно протестовал против занятия всех крепостей. Англичане советовали князю мира отправиться с королевскою фамилиею в Мексику, и там ждать восстановления спокойствия в Европе, усилиями всех держав. Этот проект нравился князю Мира, который страшился месте народа после смерти короля и боялся лишиться своего богатства. Известия, сообщенные из Парижа Искиердом, утвердили его в этой мысли. Искиердо писал, что Наполеон оказывает величайшую ненависть ко всем Бурбонам, и намерен сделать изменение в Фонтенблоском трактате, отдавая Испании всю Португалию и требуя присоединения к Франции почти половины Испании, от Пиренеев до реки Эбро, как было при Карле Великом.

Тогда князь Мира решился удалиться с королевскою фамилией в Севилью, за горы Сьерра-Моррена. Король предписал войску испанскому собираться за этою чертою, выслать доверенных людей в Англию, требуя совета и помощи в случае, когда надобно будет спасаться в Америку. В Аранжуэсе предписано было собираться гвардии и лучшим полкам для охранения королевской фамилии, и при дворе начались приготовления к отъезду. Это было в начале марта 1808 года. Весть, что король оставляет столицу и даже Испанию, встревожила народ и войско. Все явно кричали, что ненавистный Годои продал Испанию французам. Народ собирался толпами на площадях, а солдаты в казармах, и толковали о несчастье отечества, обвиняя во всем Годои. Дворянство, чиновники и офицеры разделяли общее негодование, и все предвещало близкое возмущение. Наконец, когда 6-го марта войско выступило из Мадрида в Аранжуэс, народ толпами пошел за войском, и прибыв на место, окружил дворец, произнося ругательства и проклятия против Годои, требуя его головы и понося королеву. Против короля не было ни одного оскорбительного слова, а принцу Фердинанду кричали виват, называя его избавителем и хранителем чести Испании. Войско отказалось действовать против народа, и вместе с ним проклинало ненавистного Годои, cortejo старой королевы. Наконец, нижний этаж дворца наполнился народом, угрожавшим вторгнуться в королевские комнаты для отдыха своего врага, продавшего, как говорил народ, Испанию Франции.

Если говорится о возмутившемся народе испанском, то не должно разуметь под этим именем богатых помещиков, купцов, фабрикантов и поселян. Эти люди участвуют только духом в народных смятениях. Но едва ли какая другая страна вмещает в себя столько стихий к продолжительному мятежу, как Испания. Испанские города и даже селения наполнены людьми бездомными и без всякого состояния, живущими день за днем чем попало и как попало, и принимающимися за работу только тогда, когда голод превозмогает лень. К этим бобылям принадлежат также контрабандисты, составляющие особую касту, люди смелые и даже отчаянные, рискующие жизнью за несколько рублей, которые при недостатке работы занимаются разбоем, укрываясь в горах и пустынях, где известны им все тропинки; погонщики мулов, расхаживающие беспрерывно по Испании, разносящие вести и находящиеся в связях с разбойниками, контрабандистами и всеми тунеядцами; мелкие чиновники и писцы из бывших студентов, терпящие вечный голод; толпы нищих, называющих себя студентами, и сыскивающих пропитание милостынею; ремесленники, которые принимаются за работу только в крайности, когда есть нечего; оборванные и голодные, но гордые хидалгосы, вроде прежней беспоместной польской шляхты, и наконец, монахи, или, как их называют в Испании, фрайле (frayle), т. е. братья, составляющие, так сказать, душу испанского народа. Эти фрайле, суеверы и невежды, расхаживают по всей Испании, из монастыря в монастырь, из дома в дом, проводят время в праздности, председательствуют в шинках, и от скуки готовы на все. Они не были врагами князя Мира, потому что только тот враг их, кто вводит порядок, истребляет злоупотребления и просвещает народ; но князь Мира был приверженцем Франции, которую фрайле называли землею безбожия и отечеством Антихриста, и потому, когда французские войска заняли часть Испании, то и фрайле восстали против князя Мира. Этот-то народ в Испании ужасен своей воспламенительностью, своим невежеством и кровожадностью. У каждого человека длинный нож в кармане (навахо), и при малейшей ссоре — драка на ножах. Убить противника для этих людей то же, что у нас выбранить! Простить обиду почитается малодушием, а отмстить кровью — молодечеством. Несколько десятков тысяч этих отчаянных головорезов собрались в Аранжуэсе, и ревели под окнами королевскими: «Смерть Годои, cortejo неаполитанки; виват Фердинанду!»

Король, который никогда не занимался ни одним важным делом, и состарился в спокойствии и совершенном бездействии, вовсе лишился присутствия духа, а королева с воплями отчаяния призывала своего Мануэлито (т. е. князя Мира), чтоб укрыть его от ярости народной. Но он уже спрятался в своем доме, на чердаке, под кучей матрацев. Народ, ворвавшись в дом, изломал и разграбил все, но не отыскал Годои. В доме поставили часовых, но мятеж не утихал. Тогда королева призвала ненавистного ей сына, принца Фердинанда, и сказала: «Спаси Мануэля (Годои) от смерти, и король сей же час отречется от престола в твою пользу». Уже в Королевском совете сам король предложил эту мысль, почитая венец царский тяжким бременем, без помощи друга своего Мануэлито, и самому Фердинанду повторил слова королевы. Наследник престола, который с виду не принимал никакого участия в мятеже, отвечал родителям, что он готов исполнить их приказание и повиноваться их воле. Уже прошли тридцать шесть часов со времени начала мятежа, но князя Мира не могли отыскать. Наконец, томимый жаждою, он вылез из своего убежища, и стал просить стакан воды у часового, королевского телохранителя, обещая ему столько золота, сколько он сам весит. Но часовой предал его народу, который готовился растерзать его, как внезапно появился принц Фердинанд, и приказал не трогать преступника, а отвести в тюрьму, чтоб судить по законам. Народ повиновался. На другой день король объявил отречение от престола в пользу Фердинанда; народ, войско и все сословия были в восторге.