Валерий Шамбаров - История княжеской Руси. От Киева до Москвы

В отличие от первого брака, устроенного по расчетам Узбека и Калиты, второй не имел под собой никакой политической подоплеки. Федор Святославич был князем разве что по названию, он совершенно разорился, пошел на московскую службу и сидел наместником в Волоке Ламском. Зато его дочь была исключительной красавицей. Сыграли свадьбу, но случилась загадочная история. Писали, что на невесту кто-то напустил порчу, и в постели она казалась мужу «как мертвец». В общем, непонятно, что там произошло, но супружеская жизнь оказалась невозможной.

Семен не посчитался с мнениями духовенства, с придворными советниками, он сам, собственной волей расторг брак и отослал молодую жену к отцу. По средневековым меркам это было серьезнейшим оскорблением. Другие князья по такому поводу начинали войну, а невесте оставалась одна дорога, в монастырь. Но, ясное дело, не захудалому Федору Святославичу было оскорбляться и мстить государю. А красота Евпраксии оказалась настолько яркой, что не помешала даже замаранная репутация. Она вторично вышла замуж за мелкого князя Федора Фоминского, и у них в супружеских отношениях все было в порядке.

Третий брак не допускался. Даже брат Калиты, великий князь Юрий после убийства Агафьи-Кончаки не смог в третий раз жениться и должен был остаться бездетным. Однако князь Семен примеру покойного дяди не последовал и не смирился с церковными установлениями. Он выбрал третью невесту, Марию Тверскую – дочь казненного Александра. Митрополит Феогност категорически воспротивился, но и Семен единственный раз в жизни наотрез отказался слушаться его. Ему пришлось выдержать суровый скандал с митрополитом, он балансировал на грани полной ссоры. Тем не менее великий князь не сдался, настаивал на своем. Он был человеком весьма эрудированным, грамотно защищался, ссылался на примеры византийских императоров – их-то патриархи венчали сколько угодно. Семен отлично знал и церковное право, доказывал, что его второй брак фактически не осуществился. Может быть, как раз этот скандал принес Семену прозвище Гордого? Как бы то ни было, он победил, в 1347 г. состоялась свадьба.

С точки зрения сплочения Руси лучшего брака нельзя было придумать. Династии смертельных врагов, московская и тверская, породнились. А Семен Иванович шел к примирению сознательно и искренне. Он даже выхлопотал у Джанибека для разоренной Твери временное освобождение от дани, а свою дочку от первого брака Василису выдал за Михаила Кашинского – внука Михаила Тверского и племянника Александра Тверского. Былая злоба угасала, обиды забывались, конфронтация отходила в прошлое. Тверь стала втягиваться в орбиту великого княжества Московского, но не силой, а добром, взаимной пользой и родственными узами. Да и семейная жизнь Семена с Марией оказалась счастливой. У них один за другим рождались сыновья. Правда, двое умерли, но оставались еще двое. А супруги были еще молодыми, полными сил, не собирались останавливаться на достигнутом.

Полной сил выглядела и Русь. За десятилетия «великой тишины» она заново расцвела, окрепла. Множилось население, ведь не только великий князь заботился о своем потомстве. Звенели топоры, расчищая участки в лесах, на пустых местах вставали избы деревень. Распахивались и колосились новые поля. Богатели города, обрастали свежими посадами, слободами, жизнерадостно тянули к небу поросль новеньких маковок храмов, часовен, святых монастырей. И все это – города, слободы, деревни, люди, больше не расплескивалось друг против друга, а стягивалось воедино волей великого князя.

Кто-то из удельных властителей уже и не хотел противиться ему, а кто-то хотел бы, да не смел. С каждым разом по его призывам поднимались все более внушительные рати. Пока они только «разминались» – ходили постращать Новгород, пугануть смолян, пригрозить литовцам. Но в полки собирались блестящие воины, отлично обученные и вооруженные. Пройдет еще некоторое время, и призадумается любой враг, справится ли он с такой армией?

А Орду вдруг стали преследовать бедствия. На нее сыпались то падежи коней, скота, то голод, то губительные эпидемии. Невольно закрадывались мысли – а может, оно уже кончается, «Вавилонское пленение»? Может, Русь уже искупила и отмолила свои грехи? В княжеских и боярских хоромах, в домах священников и монастырских кельях ученые люди снова и снова вчитывались в Писание, невольно отыскивали в его строках светлое, обнадеживающее. «Вот, наступают дни, – говорит Господь, – и восстановлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле» (Иеремия, 23,5). Может быть, еще годик-другой, еще чуть-чуть усилится Русь, еще чуть-чуть ослабеет Орда, и ее иго падет само собой? В один прекрасный день посмотрят «поганые» и обнаружат, что на севере выросла держава, которая им уже не по зубам. А коли добром не поймут, что времена переменились, недолго будет и вразумить…

Увы, мечты оказались преждевременными. Далеко-далеко от Руси зародилась жуткая беда. Такая беда, что по сравнению с ней блекли и Батыево нашествие, и прочие татарские «рати». Черная смерть. Чума. Она объявилась уже давненько, полтора десятилетия назад. Еще был жив Калита, решался его спор с Александром Тверским, а чума в те же самые годы выкашивала миллионы жителей Китая. Купеческие караваны повезли ее в другие страны. Разносчиками заразы стали и крысы. Они размножались на трупах в вымерших городах, а когда сытная еда кончалась, разбегались искать ее. На кораблях из китайских портов чума попала в Индокитай, Индию. С мусульманами-паломниками проникла в Аравию, на Ближний Восток. По Великому Шелковому пути достигла Средней Азии.

Русские все еще жили своими проблемами, сражались с немцами и шведами, Семен Иванович распутывал литовские проблемы, ссорился с митрополитом из-за третьего брака, а беда подобралась совсем близко. В 1346–1347 гг. она загуляла по Персии и появилась в Орде. Тут уж на Руси узнали, забеспокоились. Устраивали молебны, крестные ходы. Ожидали, что из Сарая эпидемия придет вдоль Волги в Нижний Новгород, Муром, Ярославль, Владимир. Но поветрие обладало некими странными закономерностями. Оно прихотливо выбирало пути своего продвижения, внезапно начиналось и внезапно кончалось. При первой угрозе чума не задела Русь. Из Орды она передалась на юг, в черноморские города. С невольниками в генуэзских трюмах, с корабельными крысами, черная смерть отправилась в Константинополь, в Италию.

В 1348–1349 гг. она охватила Испанию, Францию, Англию. Затем пришел черед Германии и Скандинавии. В Европе эпидемия отправила на тот свет треть населения. В Лондоне только на одном кладбище закопали 50 тыс. человек [56]. Ужасы чумы дополнялись массовой истерией. Она проявлялась по-разному. Из некоторых городов жители разбегались куда глаза глядят. Где-то считали, что уже наступает конец света, все население постригалось в монахи. Где-то наоборот, предавались похабнейшему пьянству и распутству – дескать, все равно помирать. Где-то винили колдунов и ведьм, сжигали людей по малейшему подозрению. В Париже требовали «казни всех жидов» [31] и принялись истреблять их. Прошел слух, что чума – это их диверсия, они хотят уничтожить христиан и отравляют воду.