Орест Высотский - Николай Гумилев глазами сына

Другая рецензия на «Остров» (написана С. Ауслендером) была опубликована в газете «Речь» в номере от 29 июня 1909 г. Что касается даты издания первого номера, то судить о ней можно по письму Гумилева Кузмину. «Наконец-то вышел первый номер „Острова“, — пишет Гумилев. — Я высылаю Вам на днях…» В письме Ф. М. Самоненко Гумилев сообщает, что второй номер «Острова» выйдет в конце августа. О содержании второго номера можно судить лишь по рецензиям на него. Гумилев писал о втором номере в декабрьской книжке «Аполлона» (1909). «Во втором номере „Острова“, — пишет Гумилев. — стихи Анненского „То было на Валлен-Коски“ и „Шарики“». О других участниках «Острова» Гумилев в своей рецензии не упоминает. Однако вслед за его рецензией на той же и на следующей странице напечатан отзыв М. Кузмина под названием «Журнал „Остров“» (СПб., 1909. № 2). Во втором номере «Острова» были напечатаны стихи Л. Столицы, «Солнечные песни» А. Н. Толстого, сонет Л. Дмитриевой, стихи Блока, Белого, Эльснера, Лившица, С. Соловьева. «Особенно хорош его „Отрок со свирелью“», — заключает М. Кузмин. Что касается Гумилева, то Кузмин посвятил ему в своей рецензии лишь одно предложение: «Н. Гумилев дал изящный сонет, начинающийся с довольно рискованного утверждения: „Я попугай с Антильских островов“».

12

Речь идет о сотрудничестве Гумилева в «Журнале театра», редактором которого был упоминаемый Толстым Б. С. Глаголин, а издателем А. С. Суворин. В числе сотрудников «Журнала театра» были объявлены близкие знакомые Гумилева С. Судейкин, М. Кузмин, М. Волошин.

13

Здесь Толстой напутал. У Гумилева был только один брат — старший.

14

Речь идет о Елизавете Дмитриевой, в замужестве Васильевой, но более известной под одним из ее псевдонимов — Черубина де Габриак. Толстой здесь опять напутал: его не могла туда влечь «встреча с Д.», так как в Коктебель к Волошину он поехал вместе с ней. В письме к Волошину, написанном в мае 1909 г., он сообщает: «В Коктебель я думаю выехать числа 27-го, вряд ли раньше, может быть позже». Гумилев с Дмитриевой, по хорошо документированной датировке, приехали в Коктебель 30 мая 1909 г., уехал же он в начале июля. По дороге в Коктебель 26 мая Гумилев уже был в Москве и пытался встретиться с Брюсовым. Сохранилось письмо последнего с выражением сожаления о том, что Гумилеву не удалось застать Брюсова дома.

15

«Капитаны» были напечатаны в первом номере «Аполлона», вышедшем 25 октября 1909 г.

16

Здесь же он вызвал В. на дуэль — дуэль состоялась в начале двадцатых чисел ноября.

17

Александр Константинович Шервашидзе, князь (1872–1968) — театральный художник, сотрудник «Аполлона».

18

Евгений Александрович Зноско-Боровский (1884–1954) — секретарь редакции «Аполлона» — драматург, критик, театровед, шахматист. Умер в эмиграции. О Гумилеве он написал несколько рецензий, печатавшихся в «Литературных и научно-популярных приложениях „Нивы“». В рецензии на «Колчан» он писал: «Красною нитью проходит по всей этой книге отрицательное отношение к неясному, расплывчатому приятию мира, к нечеткой, приблизительной фиксации мысли и образа, ко всему недоговоренному и подразумеваемому. Слово, до конца верное определяемому им понятию, правдивая, вплоть до прозаизма, подлинность рисунка — вот что хотят провести в современную поэзию акмеисты и адамисты. Многое в этом кредо имеет хорошее, ясное, светлое будущее. Молодая поэзия наша — в громадном количестве своих представителей — действительно заблудилась на туманных дорогах всяких нездоровых западнических течений, и вернуть ее на ясный, солнечный, трезвый путь — более чем желательно. Но нельзя даже во имя художественной правды так явно пренебрегать заветами старой лирики, как это делают подчас акмеисты, сознательно равнодушные к музыкальной стороне своих произведений, вплоть до употребления некрасивых, грубо-прозаических слов, неправильных ударений, нарочитых пересеканий ритма и т. д. Все эти недочеты, впрочем, у автора „Колчана“ почти отсутствуют, во всяком случае, по отношении внешности. Его холодный, умный стих строго отчеканен, хотя чаще вне музыки и чувства, вне тютчевских бездн и фетовских высот. Н. Гумилев прежде всего рассудочен и уравновешен, в творчестве его философ всегда берет верх над лириком, почти не оставляя последнему места. Стихи его тем не менее несомненно интересны — и широкой культурностью мысли скорее европейского, чем славянского склада, и красивой четкостью отделки».

19

Михаил Алексеевич Кузмин (1875–1936) — поэт, прозаик. Гумилев посвятил Кузмину стихотворение «В библиотеке», вошедшее в книгу «Жемчуга». Как критик Гумилев писал о Кузмине часто: в статье «Жизнь стиха»; упоминает его имя в рецензии на альманах «Смерть»; в статье «Поэзия в „Весах“»; в отзыве на книгу «Стихотворения» рано умершего Ю. Сидорова. В рецензии на «Антологию» книгоиздательства «Мусагет» Гумилев называет некоторые стихотворения Кузмина «классически безупречными». В 1912 г. он пишет рецензию на вторую книгу стихов Кузмина «Осенние озера» и года за два до того (также в «Аполлоне») — заметку о прозе Кузмина. В вышедших в Вене «Гумилевских чтениях» (1984) опубликована некогда печатавшаяся в газете «Речь» (22 мая 1908 г.) рецензия Гумилева на «Осенние озера» Кузмина.

Кузмин также неоднократно писал о Гумилеве, далеко не всегда доброжелательно. Например, в рецензии на «Чужое небо» он пишет: «Нам кажется, что эта третья книга (на самом деле это была четвертая книга. — В. К.) не составляет собою книги, как „Жемчуга“ того же автора. Это зависит не от небольшого ее объема… а от недостаточной выраженности, перемен и эволюций, совершающихся с поэтом. Если бы он оставался таким же, как в „Жемчугах“, объединив случайно написанные стихотворения в небольшую книгу, никто бы не мог задаваться вопросом о том, достаточно ли характеристична эта книга, которая определялась бы первой, достаточно выраженной, но дело в том, что в книге „Чужое небо“ Гумилев от „Жемчугов“ отошел, но ни к чему определенному еще не пришел. Он „пуст“ — вот все, что можно про него сказать, хотя уже намечаются черты, по которым можно гадать, какою будет его следующая книга, более определенная, нежели изданная „Аполлоном“. Большая свобода форм, более прочувствованная лирика, стремление к большой простоте, освобождение от романтического эстетизма. При сохранении всей крепости стиха и выдержанности форм нам кажутся показателями очень симптоматическими не только для одного Гумилева… Кажется, и от Гумилева, судя по „Чужому небу“, можно ожидать его „Зеркала теней“, которое удивит, пленит и разочарует поклонников бывшего его экзотизма. Что он при всех своих переменах не утратит заостренной и крепкой формы, порукой почти все пьесы нового сборника» (Литературные и научно-популярные приложения «Нивы». 1913. Янв. С. 161–162).