Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
Материалы, разоблачающие самодержавные порядки, призывающие к государственному переустройству, более всего концентрировались в разделе «Хроника», занимающем иногда чуть ли не половину газеты. Например, коронация Александра III оценивалась следующим образом: самодержавная Россия, «как устарелая блудница», подрумянилась и пригласила всю Европу полюбоваться «своею наштукатуренною красотою». Это был «праздник самодержавия», которое ничего не способно дать для людей, стремящихся обновить Россию конституционным путем. Но и общество по-прежнему «с сонною апатией» относится к окружающему безобразию, а народ, «как голодный зверь, начинает грабить и бить евреев», и «до крайних пределов» дошла его ненависть к землевладельцам.
После покушения 1 марта 1887 года на Александра III, когда реакционеры стали именно в либералах искать виновников происшедшего, Белоголовый стремился вселить уверенность в правоту либерального движения. Он писал, что шесть лет усиленных гонений на либералов не остановили это движение интеллигенции. Напротив: «идея об ограничении самодержавия, едва пробивавшая в эпоху диктатуры сердца и едва считавшая тогда своих приверженцев сотнями, считает их теперь тысячами и, ушедши с поверхности в глубину, стала давать ростки по всем направлениям».
В материалах «Хроники» большое место уделялось реакционной роли М.Н. Каткова в государственной жизни страны. Он характеризовался как «торжествующий зверь реакции», который «с необыкновенным задором» выступил против всех ранее проведенных реформ. В результате самодержавная власть от династии Романовых фактически перешла, по мнению Белоголового, в руки Каткова, а столица России вновь перенесена в Москву, откуда знаменитый публицист «руководит и царем, и его министрами, а через них и судьбами всей России».
Катков проводил свой политический курс в союзе с обер-прокурором Святейшего синода К.П. Победоносцевым и министром внутренних дел, шефом жандармов Д.А. Толстым. «Триумвират, – писал Белоголовый, – всесилен и всемогущ; он все может и все дерзает; он может прекратить всю враждебную ему литературу, обратить университеты в конюшни, а конюшни в университеты, упразднить законы». В стране процветают воровство и разврат, а честность признается «вредным предрассудком». «Пожелаем же нам, – заключает Белоголовый, – поскорее дождаться такого зрелища, когда на развалинах теперешнего Карфагена будет развиваться и крепнуть иная молодая и свежая жизнь, в которой шпионы и честные люди займут подобающие им места и первые осядут на дно общественной жизни, как грязные подонки, а последние поднимутся на ее поверхность…»
Однако надежды либерала-идеалиста, призывавшего общество поднять знамя протеста, осудить ложь и обман, объединить силы прогресса для борьбы с самодержавным злом, не сбылись: режим имел еще силы для выживания. 1892–1894 годы Николай Андреевич провел в Ницце, в известном русском пансионе «Оазис», где в свое время жили Герцен и Салтыков-Щедрин. Там он в годы российского голода начала 1890-х годов организовывал сбор пожертвований в пользу голодающих. В 1894 году Белоголовый вернулся в Москву, как он сам выражался, «для медленного умирания». 6 сентября 1895 года бескорыстный и светлый человек, знаменитый врач-гуманист, убежденный деятель либерального движения скончался.
«Мой девиз: труд и политическая свобода…»
Виктор Александрович Гольцев
Сергей Секиринский
Подобно многим светлым периодам в истории, эпоха «бури и натиска», наступившая в России после Крымской войны, была воспринята многими как решительный разрыв с прошлым. Молодежь демонстрировала повышенную восприимчивость к новым веяниям. В 1861 году выпускники Академии Генерального штаба, представлявшиеся императору, «гробовым молчанием» ответили на его прочувствованный призыв «служить опорою трона». С оттенком запоздалого раскаяния один из них, заслуженный генерал, на склоне лет вспоминал, что столь вызывающее поведение молодых офицеров явилось лишь результатом «временного настроения» и этот выпуск дал, за ничтожным исключением, «самых верных слуг государя». То действительно было время, когда в переливах либерально-радикальных тонов зачинались самые разные политические судьбы.
Первое пореформенное поколение под воздействием новой эпохи преодолевало в себе тяжелую наследственность, отягощавшую социальное устройство России. Одни, у кого «гипноз времени» перешел во внутреннюю убежденность, дали примеры восхождения по ступеням гражданственности и свободомыслия; другие вслед за наступившим «отливом» ушли «назад».
Преобразования 1860-х годов внесли в российский политический процесс новые ориентиры и образцы. Согласно новому законодательству помещики должны были выдвигать из своей среды не только дворянских предводителей, но и мировых посредников. На смену подневольным судейским чиновникам пришли независимые судьи и свободное сословие присяжных поверенных. Россия стала управляться не одними тайными советниками, но и гласными уездных и губернских земств и городских дум. Но, если «великий гражданин» был все еще невозможен на Руси, о чем с горечью писал на заре 1880-х годов журнал «Русская мысль», намекая на отсутствие необходимых для этого конституционных гарантий, то преобразования Александра II подготавливали исподволь появление новых действующих лиц политической истории России. Этот процесс на первых и решающих фазах своих был скрыт от постороннего глаза, но остался запечатленным в переписке и мемуарных заметках видных деятелей будущих десятилетий. Одним из важных истоков формирования политических запросов и взаимоотношений новых поколений русской общественности служили их гимназические и университетские связи.
Эпоха 1860-х годов оказала большое влияние на формирование взглядов нашего героя, хотя сам он не успел принять участия в ее делах и заботах. И все-таки 1861 год вошел в биографию В.А. Гольцева (1850–1906): именно тогда он впервые переступил порог тульской гимназии. «С ранней молодости я поставил себе определенные политические задачи, и, насколько сам могу судить, я неуклонно шел к намеченным целям», – писал Виктор Александрович в своих мемуарах.
Истоки гольцевской одержимости либеральной идеей восходят к годам его детства. Он был глубоко верующим ребенком. В гимназии писал стихи на библейские темы. Однажды во время посещения церкви двенадцатилетнему мальчику явился Спаситель и беседовал с ним. Об этом потрясшем его видении юный Гольцев доверительно сообщал своим товарищам. Гимназисты из уст в уста передавали волнующий таинственный слух. К концу гимназического курса от «некогда горячей и искренней религиозности» остался только «чистый деизм». А «лето между гимназией и университетом» прошло для Гольцева в мучительной борьбе между верой и безверием. Настойчивый поиск доказательств в защиту бессмертия души не увенчался успехом. Догматы христианства подверглись разрушительному сомнению: тому способствовала вся атмосфера 1860-х годов. Но потребность веры и жажда деятельного служения определенному идеалу сохранилась в душе Виктора Александровича на всю жизнь.
Новой страстью Гольцева – студента Московского университета (1868–1872) – стало участие в «тайном обществе, которое имело целью пересоздание мира в самом близком будущем». В результате он сумел основательно познакомиться с некоторыми политическими трактатами и произведениями «крупнейших социалистов». Среди русских мыслителей Гольцев особенно высоко ценил Белинского и
