Александр Алтунин - На службе Отечеству

План был прост и, на мой взгляд, обеспечивал выполнение боевой задачи. Я пообещал Чугунову помочь минометным огнем, лейтенант Пономарев успел произвести пристрелку. Но, как нередко бывает в бою, обстановка неожиданно резко изменилась. От высоты, расположенной северо-восточнее Лесных Халуп и помеченной на картах и схемах 131,4, поддерживаемые двумя танками, появились фашистские автоматчики. Враг начал обтекать правый фланг роты Ковалева. "Не растеряется ли Иван Архипович? - мелькнула мысль. - Еще начнет снимать с левого фланга силы. Фашисты только этого и ждут". Попросил связиста соединить меня с ним. Трубку взял командир взвода.

- Где командир роты?

- В траншее.

- Ясно. Передай ему: левый фланг не оголять. Мы сейчас поможем огоньком. И пусть не мечется тараканом по обороне - наблюдал в бинокль.

В трубке что-то затрещало и стало тихо. Напрасно я продолжал звать: "Алло, алло..." Телефонисты, подхватив запасные аппарат и катушку, побежали на линию.

Я обратился к Пономареву:

- Сможешь накрыть фрицев?

- Конечно, смогу.

- Тогда давай, действуй!

- По пехоте... заряд... беглым - огонь!

- Ты что, сразу на поражение?

Пономарев удивленно посмотрел на меня.

- Василий Дмитриевич, да я войну начал с минометной роты. Кое-какие азы постиг, хотя и немного командовал.

Еле заметная улыбка тронула его обветренные губы. Командир минометной роты с уверенностью в голосе произнес:

- Доворот небольшой, накрою.

- Ну-ну, смотри.

Почти одновременно мы вскинули к глазам бинокли. Залп растворился в грохоте боя, однако разрывы были видны отчетливо. Серия мин легла между первой и второй волнами гитлеровцев. Пономарев внес поправки. Второй залп точно накрыл набежавшую фашистскую цепь...

- Вот, стервецы, дают! - не удержался капитан Пресняков. - Молодчаги! Снайперы они у тебя, Пономарев!

- Стараемся! - скромничал Василий Дмитриевич, продолжая корректировать огонь. Немцы бросились вперед, стараясь выйти из-под минометного обстрела, но вновь попали под шквал разрывов.

- Так их, так! - не выдержал кто-то из наблюдателей.

Словно услышав это восклицание, по противнику ударили ротные пулеметы и автоматы разведчиков. Передняя волна наступающих не выдержала и залегла метрах в ста пятидесяти от изгибов нашей траншеи. Вторая сделала то же. Пулеметчики, стрелки, снайперы теперь били уползавших под защиту брони "фердинандов" немецких пехотинцев.

Увлекшись правым флангом, я на какое-то время выпустил из виду события, происходящие в центре. Немецкая пехота, как и обещал Чугунов, оказалась под перекрестным огнем станковых и ручных пулеметов. Но, неся потери, фашисты упорно лезли вперед. Они настолько были уверены в своем успехе, что даже, когда их осталось не больше взвода, бросились на штурм высотки. Тут-то и поставило окончательный крест на их замысле рассечь нашу оборону отделение сержанта Заточного, закрепившееся на высотке. Бойцы встретили врага плотным огнем.

Не успели стихнуть выстрелы этой атаки, как противник открыл по обороне батальона новый мощный артиллерийский огонь. Прилетели "юнкерсы", и мы приняли на себя сильнейший бомбовый удар. Затем немцы вновь пошли в атаку. И так на протяжении дня: артналеты сменялись ударами авиации, бомбовые удары - атаками, и опять все сначала. Кипела вода в кожухах "максимов", раскалились автоматные стволы.

- Держаться!

В каких только вариантах не довелось услышать этот призыв в первый день захвата плацдарма. "Стоять!" - повторяли стрелки, пулеметчики, петеэровцы. "Ни шагу назад!" - приказывали командиры. "За Вислой нам земли нет!" - призывали коммунисты. Все, от солдата до командира, жили одним выстоять, выдержать.

В полдень к реке вышел артдивизион майора Валентина Березы. Я хорошо знал майора. Это был храбрый, до глубины сердца влюбленный в артиллерию, неунывающего характера человек.

Под стать Валентину Петровичу были командиры батарей Иван Макаренко, Иван Киселев, Иван Болденко. Три Ивана. О них ходили в полку, да и в дивизии, разные истории со счастливыми концами. Какой-то шутник однажды выразился: "Раз Иваны пришли, фрицам делать нечего". Шутка возьми да и приживись, обрастая разными былями и небылицами из их фронтовой жизни. Они же, эти скромные ребята, в ответ на расспросы лишь отвечали улыбаясь: "На Иванах да на Петрах вся Россия держится, а мы - из них". Словом, широкой дорогой шла слава об их мастерстве, дерзости, решительности в критической ситуации боев.

С нашего НП видно было, как, развернувшись, артиллеристы с ходу вступили в дуэль с находившейся сзади Лесных Халуп немецкой артбатареей, принесшей немало хлопот нам на плацдарме, топившей на Висле плоты с боеприпасами, и накрыли ее. Но больше сделать пока ничего не смогли: другие батареи противника оказались вне досягаемости огня нашей артиллерии.

Часов в четырнадцать была восстановлена связь с правым берегом. Сквозь треск разрывов разобрал голос Абашева: "Дивизия, корпус и армия поздравляют с захватом плацдарма. Передай благодарность бойцам и командирам. Держись, Алтунин, ночью..." Трубка вдруг вновь замолчала. Старший лейтенант Михаил Ландаков с тревогой глянул на меня.

- Порыв! - Ландаков в сердцах заскрипел зубами.

- Порыв, будь он неладен, Миша. Что еще может быть, раз мы целы.

Ландаков перевел взгляд на стоявшего рядом сержанта Николая Дыжина. И они поняли друг друга: захватив катушку кабеля, побежали к реке. И тут же дорогу им перекрыл пулеметный огонь.

Очередь брызнула почти у самых ног связистов. Оба упали. Неприятный холодок обдал сердце: все, конец ребятам.. Но вдруг Ландаков с Дыжиным вскочили и одним махом скатились в, находившуюся рядом воронку. "Нет, нас сразу не возьмешь, - мелькнуло в голове. - Шалишь, фриц! Не зря же мы сотни километров оттопали. Кое-чему научились".

Выждав, когда стрельба поутихла, Ландаков рывком выбросился из воронки и так же стремительно скрылся в другой. Вслед за ним эту же операцию проделал сержант. Так, то исчезая, то вновь появляясь, они приближались к берегу. Один контролировал провод, другой тащил катушку.

* * *

На сердце неспокойно. Во время последней немецкой контратаки к концу подошел боезапас. На автомат по полмагазина, на пулемет по десятку-другому и на винтовку по пятку патронов осталось. Гранат - по одной на каждого третьего. В моем ППШ пустой диск и семь патронов в пистолете.

Несколько человек уже были посланы за боеприпасами на правый берег Вислы. Некоторым из них удалось туда добраться. Видно было, как от противоположного берега отходят груженные ящиками плоты. Но тут же по ним сосредоточивала огонь немецкая артиллерия - взметались столбы воды, взлетали вверх бревна. Гибли люди, шли на дно нужные до зарезу патроны и гранаты.