Арман Жан дю Плесси Ришелье - Мемуары «Красного герцога»
Молодым человеком, представленным королю в качестве нового фаворита, был маркиз Сен-Map, имя которого стало известным благодаря прекрасному роману Альфреда де Виньи.
Ришельё давно уже заметил, что король с особенным удовольствием разговаривает с этим молодым человеком, и, рассчитывая на него, поскольку и маршал д’Эффиа, отец маркиза, был им облагодетельствован, желал доставить ему у короля то место, которое занимал Шале.
Этим кардинал как бы желал показать, что одинаковые причины порождают обыкновенно и одинаковые последствия. Итак, Сен-Мар поступил ко двору Луи XIII, но не в качестве гардеробмейстера, каковую должность занимал тогда Лафор, а как главный шталмейстер малой конюшни.
Сен-Map более полутора лет не доверял опасному благорасположению, которое ему оказывали. Он помнил обезглавленного Шале, изгнание Баррадаса и, по своей молодости, красоте и богатству, мало заботился о приобретении королевского благорасположения, последствия которого могли быть для него крайне опасны. Но Ришельё и судьба влекли его по этому пути, сопротивляться было невозможно.
Впрочем, Луи XIII ни к кому не был так расположен, как к Сен-Мару, и при всех громко называл его своим милым другом, не мог быть без него ни одной минуты, так что, когда Сен-Мар приехал на осаду города Арраса, король взял с него слово, что тот будет писать ему два раза в день. И если в продолжение суток от Сен-Мара не было письма, то король весь вечер скучал, даже плакал, говоря, что Сен-Map, без сомнения, убит и что он всегда будет сожалеть об этой потере.
Между тем кардинал не переставал питать ненависть к королеве, а со вторыми, удачными родами королевы она еще более усилилась. Поэтому его преосвященство, выстроив себе великолепный кардинальский дворец, кажется, пожелал при освящении своего нового жилища показать новый пример своего мщения королеве.
Известно, что кардинал любил поэзию. В 1635 году он основал Французскую Академию, которую Сан-Жермен назвал «птичником Псафона»; благодарные академики превозносили Ришельё выше небес и по его приказанию раскритиковали «Сида». Скажем больше, они велели написать портрет его высокопреосвященства на фоне огромного солнца, от которого расходились сорок лучей, и каждый оканчивался на имени академика.
Кардинал показывал себя большим любителем поэзии и во время своих литературных занятий никого не принимал. Однажды, разговаривая с Демаре, он вдруг спросил:
– В чем, как вы думаете, я нахожу наиболее удовольствия?
– По всей вероятности, – отвечал Демаре, – в том, чтобы сделать Францию счастливее.
– Вы ошибаетесь, – возразил Ришельё, – в сочинении стихов.
Как в этом, так и в других ситуациях, кардинал не любил возражений. Однажды д’Этуаль самым скромным образом заметил кардиналу, что между его стихами, которые его преосвященство сам изволил ему читать, он нашел один тринадцатистопный стих.
– Что за беда, сударь! – отвечал Ришельё. – Мне так было угодно. И будь он одной стопой больше или меньше, это все равно – он у меня пойдет!
Но, несмотря на возражение великого министра, этот стих не прошел ему даром: стихи писать – не то что писать законы!
Хорошо ли, худо ли, но кардинал окончил, однако, свою трагедию «Мириам», которую он сочинил при помощи Демаре, и, желая поставить ее на новоселье в своем новом дворце, пригласил короля, королеву и весь двор на представление. Зала, в которой должна была быть представлена трагедия, стоила ему 300 000 экю.
В один и тот же вечер его преосвященство должен был одержать две победы: одну над королевой, то есть отомстить ей за все прошедшее, другую – над слушателями, то есть получить единодушные похвалы за свою трагедию. В пьесе было много сатиры и едких намеков, направленных против Анны Австрийской, осуждались и ее отношения к Испании, и ее любовь к Бэкингему. Поэтому следующие стихи не могли не обратить на себя внимания:
Та, которая вам кажется небесным светилом,Есть пагубное светило моей семьи,И, может быть, для государства…Далее король говорил опять:Внутри, Акаст, различными путямиВсе царству моему стараются вредить:Волнуют мой народ, я окружен врагами,То явно, то тайком, хотят меня убить.
Мало того, когда Мириам была обвинена в преступлениях против государства, она сама обвинила себя в другом преступлении, и, видя, как все ее оставляют, говорит своей наперснице:
Преступной чувствуя себя, влюбившись в иностранца,А он, в любви своей, погубит наше государство.
Все эти стихи сопровождались громкими рукоплесканиями. Кардинал, восхищенный успехом своей трагедии и мщением, был вне себя от радости – он то и дело высовывался из своей ложи, для того чтобы себе самому аплодировать или водворить тишину, дабы зрители не проронили ни одного слова из прекраснейших мест его пьесы. Что касается Анны Австрийской, то можно себе представить, как она себя чувствовала!
Пьеса была посвящена королю академиков Демаре, который взял на себя ответственность за ее содержание. Король принял посвящение; правда, в то же время он отказался принять посвящение ему «Полиевкта», чтобы не платить Корнелю то, что Моторон заплатил за посвящение ему «Цинны», то есть двухсот пистолей. Вследствие этого «Полиевкт» был посвящен королеве.
Сен-Map вместе с Фонтрайлем присутствовал на представлении. Они оба сидели в ложе короля, много между собой разговаривали и мало слушали. За такое невнимание кардинал возымел недоверчивость к одному и поклялся отомстить другому.
Спустя некоторое время, Фонтрайль, Рювиньи и несколько других дворян находились в приемной кардинала, в Рюэле, ожидая какого-то иностранного посланника. Ришельё вышел из своей комнаты, чтобы встретить важного гостя, и, увидя Фонтрайля, который не только был некрасив, но еще имел сзади и спереди горбы, сказал ему:
– Посторонитесь, не стойте на виду, г-н Фонтрайль! Посланник не за тем ведь приехал во Францию, чтобы смотреть на уродов!
Фонтрайль заскрежетал зубами и удалился, не ответив.
«Ах, злодей! – говорил он про себя. – Ты мне вонзил нож в сердце, но, будь спокоен, при малейшем удобном случае я отомщу тебе!»
С этой минуты единственным желанием Фонтрайля было отомстить кардиналу, и дерзкое, безрассудное слово Ришельё отозвалось ему ровно через год в ужасном заговоре, какого до сих пор не бывало.
Фонтрайль был в числе лучших друзей Сен-Мара. Он дал ему понять, что для него стыдно служить шпионом кардиналу и обманывать короля, который осыпал его ласками и благодеяниями. Сен-Map не любил короля и принимал его дружбу, пожалуй, с некоторым отвращением, но он был честолюбив и видел, что против кардинала составляется заговор. Поэтому Сен-Map не удержался и принял в нем участие.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});