Юлия Кудрина - Мария Федоровна

В 1920 году произошел крах Хандельсбанка, руководимого Эмилем Глюкштадтом. Мария Федоровна имела в банке заем в размере 803 тысяч крон, из которых гарантированными были 639 тысяч крон. Восточно-Азиатская компания и Хандельсбанк в равной степени несли ответственность за эти суммы. Когда банк обанкротился, гарантом кредита стала компания X. Н. Андерсена. Родной брат Марии Федоровны принц Вальдемар, разоренный в результате биржевых спекуляций и неосмотрительных инвестиций банка, также не был в состоянии оказать финансовую помощь вдовствующей императрице. Одна надежда была на Андерсена, который воспользовался сложившейся ситуацией и убедил Марию Федоровну выехать в Англию.

В декабре 1922 года датское правительство объявило о закрытии русской царской миссии в Копенгагене и вскоре обратилось к правительству РСФСР через находившегося на Лозаннской конференции Г. В. Чичерина с предложением об урегулировании советско-датских отношений. 23 апреля 1923 года было подписано так называемое предварительное соглашение на правительственной основе. Вскоре соглашение было одобрено риксдагом и королем Кристианом X. 15 июня состоялся обмен ратификационными грамотами.

В дневниковых записях императрицы содержатся короткие повествования о встречах в Англии с различного рода людьми — русскими и иностранцами разных социальных слоев и положения. 30 июня (13 июля) Мария Федоровна приняла митрополита Евлогия, «о котором, — писала она в дневнике, — сложилось очень хорошее впечатление. Он здесь находится на конференции, устроенной англиканской церковью, которая очень интересуется нашей [Русской Православной]. Архиепископ Кентерберийский и епископ Лондонский особенно интересуются этим вопросом в плане объединения церквей».

В Англии Мария Федоровна много болела. И хотя между ней и сестрой Александрой сохранилась нежная привязанность, она тосковала по Дании, своему родному Видёре, тем простым людям, которые служили там и с которыми она постоянно общалась. Они любили императрицу и помогали теперь скрасить ее существование. Это были горничные, лакеи, в том числе садовник Кристенсен и его жена София. Когда Мария Федоровна узнала, что без ее ведома была уволена часть ее прислуги, а многим служившим во дворце Видёре не выплачивают жалованье, ее возмущению не было конца.«…Получила письмо от бедняги Мадсена, который пишет, что уволен Рёрдамом. Это неправильно, ведь я отсутствую еще так недолго. Как все это грустно!»

Сестра Марии Федоровны английская королева Александра, как видно из дневниковых записей Марии Федоровны, также переживала, что дорогих для нее старых служащих Видёре рассчитывают одного за другим. «Аликс вышла из себя из-за того, что нашего дорогого старого садовника отправили на пенсию. Какой стыд!» — записала императрица Мария Федоровна 13 (26) февраля 1923 года. 14 (27) февраля: «Отправилась к Аликс, которая снова начала говорить на ту же тему. И мы снова сильно разволновались, так что в конце концов я почувствовала себя плохо. Я написала Акселю (датский принц, племянник Марии Федоровны. — Ю. К.), что мы не можем позволять выгонять наших старых, дорогих нам людей. Пришла Аликс и также написала Акселю пару строк, где отчитала его за то, что он не сообщил ей об этой отставке». Продолжение этой темы находим мы в записях императрицы от 10 (23) марта 1923 года: «Получив письмо от Рёрдама, Аликс была вне себя, ибо он написал, что уже совсем не занимается нашими делами и делами в Видёре, так как теперь все делает Аксель. Я совершенно не понимаю, почему он не подчиняется указаниям Аликс и не выплачивает деньги, которые она только что ему направила для нашего дорогого старого садовника и для остальной бедной прислуги. Это совершенно отвратительно и заставляет нас обеих расстраиваться».

Находясь в Англии, Мария Федоровна получила письмо от принца Акселя, в котором он даже просил ее жить экономно. Однако вскоре Марии Федоровне стало известно, что в Дании создан специальный комитет по сбору денег в ее поддержку. 11 (24) января 1923 года в Англию с этим известием приехал принц Аксель. «Это очень трогательно, — писала императрица в дневнике, — но я попросила Акселя передать, что я невероятно этим тронута и очень всем благодарна за такую прекрасную идею, однако принять эти пожертвования не смогу, особенно теперь, когда все в Дании так много потеряли» (имеется в виду крах Ландсманбанка. — Ю. К.).

31 января Мария Федоровна встретилась с датским послом в Лондоне графом Алефельдтом. Он рассказал ей о намерениях многих датчан участвовать в сборе средств для нее. «Я ответила, что глубоко тронута и очень благодарна, однако я не нахожу возможным принять их (пожертвования. — Ю. К.). В ответ он протестовал и сказал, что я должна с этим согласиться…»

В марте 1924 года граф Алефельдт сообщал из Лондона в датское министерство иностранных дел, что он получил от вдовствующей императрицы письмо, в котором говорилось: «Я не нахожу слов высказать то, как глубоко тронута этим новым свидетельством выражения мне симпатии, и прошу Вас передать Дарителю мою самую глубочайшую благодарность».

24 июля (6 августа) Марию Федоровну посетил французский аббат Джозеф Роланд, который выразил ей свою благодарность за то, что в течение первых трех лет войны Россия спасала Францию. «Я, — писала императрица, — сказала ему, что мне очень приятно и радостно слышать об этом, так как многие уже совершенно забыли этот факт». (Подчеркнуто Марией Федоровной.)

Знаменательной и интересной, с точки зрения оценки самой Марией Федоровной своего нового положения и той роли, которую она могла бы сыграть в деле сплочения антибольшевистских сил, явилась ее встреча 10 января 1923 года с бывшим членом Государственного совета, председателем Совета министров (1916) А. Ф. Треповым, который не признал отречения царя и в эмиграции пытался сплотить силы для восстановления династии при финансовой и военной поддержке Германии. «Он провел у меня час и говорил много по животрепещущему вопросу — о необходимости держаться вместе, чтобы спасти Россию». Оценивая ситуацию и свое нынешнее положение в эмиграции, Мария Федоровна дала следующую оценку своих возможностей в деле объединения сил, направленных на борьбу за Россию: «Я первая готова отстаивать эту позицию, однако вряд ли теперь смогу сыграть какую-либо значительную роль…»

Особенно волнующим было для Марии Федоровны свидание с женой ее любимого Миши, пропавшего в Сибири, — Натальей Сергеевной Брасовой, которая в это время с сыном находилась в Англии. Заключение брака вопреки воле царя и матери на долгие годы оставило глубокий негативный след. После свидания Мария Федоровна записала в дневнике: «В 1 ½ приняла Брасову с маленьким сыном, которому теперь 12 лет. Он очень вырос с тех пор, как я видела его в последний раз. Он такой милый мальчик, но на моего дорогого Мишу совсем не похож. Их визит для меня был огромным душевным потрясением! Но она была мила и скромна, и они оба подарили мне по маленькому пасхальному яичку, сделанному из старого русского фарфора». Судя по всему, обе женщины понимали, что Михаила уже нет в живых.